Роберт Асприн - Лик Хаоса

— Естественно, — усмехнулся предводитель масок. — Подобно захватчикам, я тружусь ради собственной выгоды… Все так поступают, пускай большинство в этом не сознается. Разница в том, что наш успех сопряжен с Санктуарием таким, каким мы его знаем, а для них — нет.

— Конечно, но успех сам по себе не приходит, — напомнил ему помощник.

— Да, знаю я, знаю. Нужны конкретные дела. Прости мне мое ворчание, но теперь, состарившись, я нахожу утомительным вникать в частности.

— Тебе они казались утомительными и раньше, — сухо ответил Салиман.

— …вот почему ты так нужен мне. Ладно, хватит об этом. Что у тебя есть такого, с чем нужно обязательно разобраться?

— Ты помнишь магазин, на который был нанесен знак нашего покровительства, но который не платит за это?

— Антикварная лавка? Да, помню. Никогда бы не подумал, что у Синаба может хватить на это смелости.

При всем своем ворчании и нелюбви ко всяким мелочам, Джабал обладал прекрасной памятью на деньги и людей.

— И что же? Ты провел расследование?

— Да, — улыбнулся Салиман. — Синаб утверждает, что он невиновен. Говорит, что и впрямь платил нам за покровительство.

— И ты поверил? Вот уж не думал, что тебя так легко обвести вокруг пальца.

— Я поверил ему потому, что мы обнаружили того, кто взимал с него дань от твоего имени.

— Только этого не хватало. Будто у нас и так мало дел. Похоже, нам придется отучить дешевых мошенников Санктуария греть руки на нашем имени. Я хочу, чтобы этого паршивца поймали и привели ко мне.

— Он ждет снаружи, — улыбнулся помощник Джабала. — Я полагал, что ты захочешь видеть его.

— Прекрасно, Салиман. Твои успехи растут день ото дня. Дай мне немного времени надеть эту ужасную маску и веди его.

Для пущей важности на встречах с подчиненными и прочим людом Джабал всегда появлялся в голубой ястребиной маске и плаще с капюшоном. Во-первых, он не хотел, чтобы по городу пошел слух о том, что Джабал стал старым, да к тому же не мешало лишний раз подчеркнуть ужас, вселяемый лишенным человеческого облика предводителем. Дабы усилить впечатление, Джабал погасил все свечи, кроме одной, и положил перед собой меч, прежде, чем дал сигнал снять с пленника повязку.

Перед ним стоял беспризорник, едва достигший шестнадцати. Подобные ему стаями ходили по городу, тревожа хозяев лавок и раздражая покупателей наглыми взглядами и колкими замечаниями. Как раз один из них и предстал перед бывшим работорговцем. Немой и смиренный, беспризорник тер глаза, напоминая позой трепетную лань, стремящуюся избежать встречи с хищником.

— Знаешь ли ты, кто я такой?

— Дж… Джабал, господин.

— Громче! Это имя легко слетало с твоих уст, когда ты выдавал себя перед Синабом за моего посланца.

— Я… все говорили, что вы умерли, господин. Я подумал, что ваши символы можно использовать для вымогательства и решил сам заняться этим делом.

— Даже если бы я умер, прикрываться моим именем опасно. Ты не боишься городской стражи и пасынков? Они охотятся за ястребиными масками.

— Пасынки, — протянул разочарованно подросток. — Вчера один из них поймал меня за руку, когда я залез к нему в кошелек, и что же? Я сбил его с ног и удрал раньше, чем тот встал на ноги и вытащил меч.

— Всякого можно ошеломить, парень. Запомни это. Эти люди бывалые бойцы, и их репутация стоит денег, которые они получают.

— Меня им не испугать, — самоуверенно заявил юнец.

— А меня ты боишься?

— Д… д-да, господин, — пробормотал беспризорник, будто вспомнив, где очутился.

— …не настолько, раз начал выступать от моего имени, — закончил за него Джабал. — Ладно, так сколько денег ты снял с Синаба?

— Я не знаю, господин.

Джабал насмешливо поднял брови.

— В самом деле! — горячо заговорил подросток. — Вместо фиксированной суммы, я потребовал часть его еженедельной прибыли. Я дал ему понять, что мы… что вы будете наблюдать за его лавкой и узнаете, если он попытается надуть.

— Интересно, — пробормотал Джабал. — И как же ты пришел к такой системе?

— Едва стало очевидно, что хозяин лавки напуган и готов платить, я неожиданно понял, что не знаю, сколько просить. Запроси я слишком мало, у него бы возникли подозрения, слишком много — его лавка или прогорела бы, или бы хозяин отказался платить… и тогда пришлось бы изобретать способ привести угрозы в исполнение.

— И на какой доле ты остановился?

— На одной пятой. Как видите, его дань мне росла бы по мере расширения дела в зависимости от того, насколько его лавка преуспевает.

Джабал на время задумался.

— Как тебя зовут?

— Сидин, мой господин.

— Ну, Сидин, чтобы ты на моем месте сделал с человеком, которого уличил в использовании твоего имени без разрешения?

— Я… я убил бы его, господин, — признал подросток. — В качестве примера, чтобы другим неповадно было.

— Вполне справедливо, — заметил, поднимаясь на ноги, Джабал. — Рад, что ты понимаешь это.

Сидин вздрогнул, заметив как потянулась за мечом рука короля преступного мира и недоуменно заморгал глазами, когда клинок неожиданно вернулся в ножны.

— …к счастью для тебя, сейчас не тот случай. Даю тебе дозволение использовать мое имя и быть моим агентом. Естественно две трети сбора пойдут мне как плата за имя. Согласен?

— Да, господин.

— Можешь подумать и о том, чтобы подобрать себе помощников… если они также быстро соображают, как бегают.

— Я постараюсь, господин.

— Теперь подожди, пока я приглашу своего помощника. Расскажешь ему о твоей системе взимания дани. Над этой мыслью стоит подумать.

Джабал направился было к двери, но остановился, пристально глядя на беспризорника.

— Ты не похож на ястребиную маску… но, возможно, что сейчас именно это и нужно. Думаю, дни бряцающих оружием в Санктуарии сочтены.

— Что ты решил насчет Мор-ама и Мории? Джабал покачал головой.

— Нет нужды спешить. Мор-ам наш в любое время, когда мы этого захотим. Я не хочу трогать его, пока не решил, как поступить с Морией. Когда-то они были очень близки, и я не уверен, что она полностью изменила отношение к брату.

— Говорят, она пристрастилась к вину. Если мы будем медлить, можем потерять ее.

— Тем более имеет смысл повременить. Или она докажет, что обладает достаточной силой воли жить без брата и без вина, или же нет. У нас нет места тем, о ком надо заботиться.

— Они были хорошими людьми, — тихо ответил Салиман.

— Именно, были. Сейчас благотворительность для нас — непозволительная роскошь. Кстати, как насчет Уэлгрина? Угрожает ли опасность нашим шпионам в стане его людей?