Маргит Сандему - Ущелье дьявола

Каждое слово он сопровождал ударом, но она пыталась увернуться. Обезумев от ярости, он схватил ее за руку и ударил прямо в лицо.

Гунилла только охнула, не защищаясь, — слишком велико было ее почтение к родителям. Не задумываясь, Карл поступил так, как делал это в прежние дни: перебросил дочь через колено и задрал ее юбки.

— Отец! — возмущенно воскликнула Гунилла. — Вы, что, с ума сошли? Вы не можете так поступить, не можете так унизить меня!

Будучи сне себя, Карл прошипел:

— Я выбью из тебя грех, свинячья шлюха, ибо Господь сказал, что судить буду я…

Гунилла сопротивлялась, как безумная. Внезапно Карл обнаружил, что имеет дело со взрослой женщиной. Зажав ее, словно в тиски, он уставился на ее прекрасную, золотисто-смуглую кожу и вдруг почувствовал давно знакомую, сладостную эрекцию, которой не было у него уже целый год.

— Я имею на это право, — бормотал он. — Это мое право…

К счастью, девушка не понимала, что с ним происходит, но она заметила, что лицо отца расслабилось, глаза смотрели в одну точку. Она пыталась вырваться, но он еще сильнее прижался к ней.

— Отпустите меня, отец, ради Бога, — закричала она.

И тут вошла Эбба, привлеченная криком Гуниллы и стуком падающих стульев.

Она-то сразу поняла, что происходит с Карлом, она видела это выражение лица сотни раз. У нее мороз пробежал по коже.

— Ты совсем рехнулся! Теперь ты пристаешь к Гунилле! — воскликнула она, бросаясь к нему.

— Я имею на это право, — прорычал он в ответ. — Пошла прочь, ты больше ни на что не годишься!

Схватив лопату для выпечки хлеба, Эбба ударила ею Карла. Тот повалился навзничь.

— Не смей бить меня, старая кляча, — заревел он, еле живой от страха. — У меня есть на это право!

Но Эбба больше не слушала его, она теперь превратилась в мстительную фурию.

— Ты получишь обратно все те удары, которыми осыпал меня все эти годы, ты получишь обратно все, чем изводил меня и Гуниллу! Ты совершил слишком большой грех, ты, исчадие ада!

— Эбба! — пытался строго прикрикнуть он, в то время как на него сыпался град ударов, так что лопата раскололась пополам. И Эбба тут принялась охаживать его кочергой. — Так не обращаются с избранниками Господа! Остановись, дьяволица, о, помогите, умираю!

— Это ты-то избранник Господа? — издевательски воскликнула Эбба и нанесла ему удар прямо по его самому чувствительному месту. Карл согнулся пополам. — Какие у тебя есть достоинства? Никаких, даже в постели! Каждый, кто приходил ко мне в амбар, имел член на несколько пальцев длиннее, чем у тебя, и они давали мне такое наслаждение, о котором ты даже и мечтать не можешь! Они давали мне радость любви! Не то, что ты, со своим дюймовым гвоздиком!

Поднявшись с пола, Гунилла схватила мать за руку.

— Мама, мама! Не делайте себя несчастной!

Эбба, наконец, опомнилась.

— Верно, — сказала она. — Такой радости я не доставлю этому насекомому.

От прежнего хозяйского самодовольства Карла ничего не осталось: теперь это была просто бесформенная, воющая от боли куча.

— Неверная жена! Я рогоносец, рогоносец! Весь округ будет смеяться надо мной!

— Они смеются над тобой уже много лет, — безжалостно фыркнула Эбба. — Но набрасываться на Гуниллу со своими похотливыми желаниями я тебе никогда не позволю! Никогда!

Карл был весь в крови от бесчисленных ран и, возможно, получил сотрясение мозга, но сдаваться не собирался.

— Мои похотливые желания? Мои? Я свят и чист, запомни это! Это она, потаскуха, набросилась на меня!

Гунилла, до этого пытавшаяся препроводить отца в постель, вдруг вся окаменела и выпустила его руку, преисполненная отвращения. Ничего не понимая, она уставилась на Эббу.

— О чем это вы говорите, мама?

— Э, не обращай внимания, — торопливо ответила Эбба. — Все это ерунда. Он просто сумасшедший, можешь мне поверить!

Но девушка наконец поняла. Она почувствовала, как к горлу у нее подступает тошнота. Слабо охнув, она выскочила из дома и побежала прочь — прочь из Кнапахульта! — не слыша умоляющих криков Эббы.

«Никто! — лихорадочно думала она на бегу. — Никто! Никто!»

Она вернулась в дом писаря. Лицо ее было бледным, она с трудом держалась на ногах.

Арв по-прежнему лежал в постели, но уже явно выздоравливал. Приподнявшись на локте, он приветливо спросил:

— Это ты, Гунилла? Входи! Но почему у тебя такой вид? Ты плохо чувствуешь себя?

Она смотрела на него в тупой растерянности.

— Не хотите ли поужинать, господин Грип?

— Нет, иди, сядь сюда! Что с тобой такое? Кто тебя обидел?

Она теребила бахрому на своей шали.

— Эрланд? — тихо просил он, потому что до него дошли кое-какие слухи…

— Нет, нет. Это отец, который…

Арв даже не мог представить себе, что Карл может сделать что-то плохое своей дочери.

— Он снова дурит с Эббой? Нужно положить этому конец!

— Думаю, что все уже кончено, — еле слышно прошептала она. — Сегодня мать избила его.

Это показалось Арву настолько справедливым, что он не стал распространяться по этому поводу, спросив лишь:

— Надеюсь, у него нет серьезных ранений?

— Не думаю. Во всяком случае, он после этого выл и кричал.

Арв задумался.

— Гунилла, — наконец мягко произнес он. — Все это плохо отражается на тебе. Ты не думала о предложении, которое я когда-то сделал тебе?

Она молчала.

— Я был бы очень рад, если бы ты стала моей женой, потому что твой приход в дом сделал меня счастливым впервые за долгие годы.

Сидя на краю его постели, Гунилла изо всех сил старалась не расплакаться. Она думала об Эрланде, о котором господин Грип почти ничего не знал — не знал о том, что было между ними. Сердце ее переполнялось скорбью, но она знала, что с Эрландом у нее никогда ничего не получится. Никогда! После того, как ее собственный отец набросился на нее, ее отвращение к близости с мужчиной возросло в сто крат! А Эрланд не сможет держать себя в узде, ни за что в мире ему не справиться с чтим — она хорошо знала его!

С Арвом Грипом все было по-другому. Он был зрелым, приветливым человеком без особых страстей. Гунилла не заглядывала далеко в будущее, она думала о настоящем. У господина Грипа она будет в безопасности.

Но это было не так!

Она встала.

— Простите меня, господин Грип! Я чуть было не сказала «да» на ваше любезное предложение. Но я стала бы избегать вас, а вы этого не заслуживаете.

— Нет, посиди со мной! Давай поговорим об этом! Я беспокоюсь за тебя, Гунилла! Боюсь, ты со временем будешь раскаиваться в этом, когда встретишь того, с кем действительно захочешь разделить свою жизнь.

«О, Эрланд, Эрланд, красавец Эрланд, с которым я играла в детстве и которого я теперь так боюсь! Он стал таким чужим, таким мужественным, таким опасным! И он разжигает… как это называется?.. он разжигает во мне злые страсти».