Леонид Кудрявцев - Мир крыльев (авторский сборник)

Два Ножа принял из рук высокой индианки медный кувшин и спросил:

— Есть будешь?

— Как?

— Ах, я и забыл. Снимите с него браслеты. Я думаю, теперь это можно.

Два Ножа засмеялся.

Угрюмый парень с николаевскими бакенбардами снял с Харлама наручники. А Два Ножа все смеялся и смеялся, как будто сказал что–то остроумное.

«Вот так, — подумал Харлам. — В свое время я бы просто скрутил этому типу руки и доставил куда надо. Причем с большим удовольствием. А сейчас сижу и смотрю, как он хохочет. Человек, у которого на совести по крайней мере пять трупов, сидит и хохочет, а я ничего не могу сделать».

— Что, не можешь ничего понять? — вдруг прервал смех Два Ножа. — Ведь правда?

— Ну почему? — Харлам взял из рук все той же индианки жестяную тарелку с жареной картошкой. — Я так думаю, что это прелюдия к некоему предложению.

— Вот именно! — воскликнул Два Ножа и хлопнул себя ладонями по коленям. — Нет, ты все же парень не промах.

А луна уже взошла. Где–то наигрывала гитара и ей вторил цыганский хор:

Ай, да–да–да–на–да–да–на–на,

Да пей бокал ты свой до дна.

Ай, да–да–да–на–да–да–да–на,

Жизнь нам дана всего одна.

А с другой стороны доносился звук колотушки и протяжный крик: «Спите жители славного города Багдада, все спокойно!» С третьей раздавался заунывный волчий вой.

Харлам вглядывался в дальний угол двора, где сидела Катрин, про которую, похоже, забыли. Свет костра бросал причудливые блики.

Харлам вздрогнул.

Черт, а вдруг, если учесть, что оборотни все–таки оказались реальными существами, где–то есть ведьмы, дьяволы, сатана? Может быть, мнемоудар их рук дело? Да нет, оборотней еще объяснить можно, а это… Не должно такого быть.

Два Ножа между тем вошел в раж.

— Значит, ты догадываешься? — быстро говорил он, время от времени поглядывая на своих товарищей. Все–таки очень ему хотелось перевербовать Харлама, так сказать, публично. Авторитет — штука хорошая. — Да, именно так. Ты подумай. В нашем распоряжении целая страна! Причем свеженькая, только со сковородки. Здесь можно сделать все, что угодно. Даже если хроноклазм больше не будет расти. Того, что появилось, достаточно. Что здесь есть? Кучка народа, заметь, разрозненная. Если их объединить, это будет сила. Да нам подчинится весь мир! У нас же в руках прошлое всей планеты. Пойми, мы сможем шантажировать прошлым всех. Кто будет воевать против собственного прадедушки или же самого себя на двадцать лет моложе? Да никто. А мы сможем диктовать условия всем. Этому миру не хватает малости — единства.

— Ну да, — Харламу показалось, что силуэт Катрин слегка дрогнул и словно бы изменился. — Только ты ошибаешься. Если бы здесь были осколки из прошлого нашего мира, он бы давным–давно превратился в хаос. Нет, скорее всего то, что вдруг — из прошлого мира, параллельного нашему. Слышал о теории параллельных миров? И потом, как помнится, раньше ты не очень уважал закон. С чего это вдруг ты его полюбил?

— Да потому что его буду устанавливать я, — самодовольно улыбнулся Два Ножа и встал. — Я стану тут главным. И я не буду жесток. Вот посмотри, тебя схватили на месте преступления, а я добр и даже приказал снять наручники. Хотя мог бы по закону повесить тебя на первом же суку.

— Ого, повесить, — пожал плечами Харлам. — За что?

— А как шпиона. Шпионов, как ты знаешь, во все времена непременно вешали. Я не знаю, с какой целью ты проник сюда, да меня это и не интересует. Собственно, какая тут может быть цель? Посмотреть и разведать, как у нас идут дела. Эти трусы снаружи никогда не рискнут сунуться внутрь большим числом, а будут посылать таких, как ты, шпионов, которых любой правитель первым делом повесит. Я тоже могу.

— А где же выход? — сказал Харлам, чтобы потянуть время и тоже встал.

— А выход один. Иди служить ко мне. Обмундирование, жратву и прочее гарантирую. А в будущем — высокий пост. Вот, например, длинный — мой будущий военный министр, а тот, в кружевах, — министр финансов. А ты кем хочешь быть? Шефом тайной полиции? Ей–богу, тебе это подойдет. Ну как? Что ты на это скажешь?

Теперь их нужно было отвлечь.

— Что я думаю? — Харлам неторопливо обошел вокруг костра и двинулся к воротам. — Я так думаю, что это мне не подойдет. Увы…

Он увидел, как один из бандитов схватился за карабин. А до ворот оставалось еще метров десять, и нужно было еще успеть откинуть засов. На это времени уже не хватало. Харлам хорошо понимал, что все теперь зависит от Катрин. А если она не сможет?

Оттолкнув ногой набегавшего справа длинного, Харлам извернулся и бросился к воротам. Какая–то женщина уже бежала к нему, визжа и размахивая над головой мачете. Но она была далеко. Крутнувшись на месте, Харлам сделал обманное движение и с оттяжкой врезал ближайшему бандиту по физиономии, да так, что его карабин отлетел далеко в сторону. Потом, подскочив к воротам и нокаутировав другого, схватился за засов, но тут возле его головы свистнула пуля. Это был аргумент.

Он поднял руки и повернулся. Ухмыляющийся Два Ножа целился ему прямо в лоб.

— Допрыгался? — злорадно спросил он.

С того места, где была Катрин, метнулась серая тень. Два Ножа дико вскрикнул и уставился на свою насквозь прокушенную руку. А огромная волчица уже кинулась к другому бандиту и ударом когтистой лапы располосовала ему лицо.

Мгновенно двор превратился в ад.

Бородатый бродяга выстрелил в волчицу из старенькой трехлинейки и, расставшись с половиной левой ягодицы, истошно вопя, упал на землю. А серый вихрь продолжал крутиться по двору, расшвыривая все новых и новых бандитов, которые выскакивали из дома.

Медлить было нельзя. Харлам откинул засов и, выскочив на улицу, побежал прочь. Катрин догнала метров через сто.

Позади слышались выстрелы, кто–то кричал: «Гранату, бросай гранату!», а они улепетывали со всех ног и, казалось, сам черт их не догонит. Погони не было. Очевидно, бандиты не рискнули покинуть свою крепость ночью, но стреляли изрядно. Катрин и Харлам свернули на соседнюю улицу, потом на следующую и, только нырнув в какой–то двор, остановились.

Двор был как двор, темный, захламленный. Харлам сел на мостовую и замер. Катрин положила свою огромную голову ему на колени и блаженно скалила клыки, а он, повинуясь странному порыву, наклонился и поцеловал ее в холодный, влажный нос. Так они и замерли в темном, грязном дворе, тесно прижавшись друг к другу, человек и волчица, забыв обо всем. А когда это мгновение прошло и они отодвинулись друг от друга, Харлам, обернувшись, увидел, что позади, перекрывая выход на улицу, стоят два оборотня и внимательно их рассматривают.