Ольга Ларионова - ЕВАНГЕЛИЕ ОТ КРЭГА

– Я уже сказала, что мои воины будут время от времени за вами приглядывать, если что – очутишься на другой Дороге.

– Хорошо б на Морскую, погреть кости на бережку… – мечтательно проблеял шаман.

– Он еще привередничает! – фыркнула Паянна.

Было в ее выжидательной позе что-то такое, что заставляло мону Сэниа предполагать, что тихрианка ждет, когда с сибилловыми капризами будет покончено, чтобы перекинуться с ней парой слов наедине. Поэтому она представила себе самую большую из всех подушек, валяющихся на полу княжеской палатки, и без лишних объяснений отправила сибиллу прямо туда. Исчезновение шамана не произвело на женщину ни малейшего впечатления – она продолжала сохранять невозмутимость эбеновой статуи.

– Говори, – по-королевски бросила джасперянка.

– Князя убьют, – непререкаемость тона граничила с равнодушием.

– Что, и тебя спасать в этом случае?

– Нет. Ты – белокожая сибилла, ты все можешь. Достань живой воды.

– О, древние боги! И как это я сама не догадалась… – естественное недоверие одной незнакомой женщины к другой вспыхнуло у нее совершенно закономерно. – Значит, достать живую воду… и отдать тебе?

– Не стоит – у нас ведь не только каждое слово услышат, по и каждую нитку пересчитают. Могут украсть. Так что отдай этому трухлявому, его за дурачка держат, обыскивать не будут.

– Хм. Что ж ты не посоветуешь князю призвать к себе сибиллу посмышленее?

– Да какого? На нашей дороге настоящий всего один, да и тот еще не в летах; остальные липовые.

И снова возникла пауза, словно чернокожая женщина не решалась о чем-то попросить.

– Ты говори уж все, Паянна; неизвестно, когда мы еще встретимся!

Тихрианка набрала побольше воздуха и задержала дыхание, точно собиралась броситься в воду. Потом решительно тряхнула головой:

– Хорошо. Слушай, белокожая сибилла: ты всемогуща, ты прилетаешь и исчезаешь, так что ты можешь не опасаться неудачи. Так сделай доброе дело: уничтожь всех анделисов на нашей дороге!

Мона Сэниа отшатнулась от нее – так велико было ее изумление:

– Но вы же… вы же молитесь на них?

Шквальный ветер взметнул черное одеяние, и оно жестко захлопало вокруг столпообразных ног тихрианки, прямо-таки ошеломляющих своей величиной. В то же время княжеский плащ, согревавший плечи моны Сэниа, оставался неподвижным, словно какая-то сила заслоняла принцессу от лютости надвигающейся зимы.

Она почувствовала это и беспокойно оглянулась.

– Здесь их нет, не бойся, – угадала ее мысли тихрианка. – Эти твари теплолюбивы. И крутятся там, где люди.

– Но они воскресили твоего Рахихорда, – неуверенно продолжала мона Сэниа, с изумлением отдавая себе отчет в том, что она, собственно, защищает крэгов.

– Да, временами они это делают. Но не из сострадания. Каждый возвращенный к жизни несет на себе печать: «анделисы – спасители всего сущего», словно эти слова огненными буквами горят у них во лбу. Скажи, после чудесного возвращения Рахихорда ты сама не уверовала в это?

Принцесса была вынуждена понуро кивнуть.

– А кроме того… у меня нет четких доказательств, по я полагаю, что каждый воскрешенный несет в себе заложенную анделисами информацию, выгодную…

– Информацию? – этот термин, слишком неожиданный из уст варварки, заставил мону Сэниа снова насторожиться.

– Разве на твоей дороге нет такого слова? Это означает – корзинка с разными мыслями. Вот все то, о чем сплетничают в гареме…

– Я поняла, – оборвала ее принцесса. Действительно, этот специфический термин, так неожиданно выданный транслейтором, на языке Тихри мог существовать в какой-нибудь совершенно посконной форме. – Но ведь вместе со старым рыцарем они воскресили и ребенка?..

– Вот именно. Подозреваю, что ребенок, возмужав, станет самым фанатичным пропагандистом… Опять транслейтор.

– Ты меня убедила, – у моны Сэниа нарастало какое-то предчувствие, что ей не стоит задерживаться здесь ни на одну лишнюю минуту. – И более того: могу тебе признаться, что с наслаждением вымела бы эту пернатую нечисть прежде всего с собственной планеты. А уж с Тихри – это в придачу. Но я поклялась оставить все как есть.

Паянна подалась вперед:

– Но ведь эта клятва касалась только твоей дороги?

Мона Сэниа прикрыла глаза. «Ты можешь поклясться, что сделаешь все, чтобы эти слова стали для Джаспера законом?»

Венценосный крэг промахнулся – ему следовало бы сказать «для всех миров».

– Я не могу обещать тебе, что начну что-нибудь делать немедленно, обнадеживать эту странную, полную решимости женщину у нее не хватило духа. Ты, наверное, не знаешь, но я прибыла сюда, чтобы попытаться найти ту… ту, которой князь Оцмар завещал голубую звезду.

– Об этом весь гарем уже знает, – усмехнулась Паянна. – В корзинке наших новостей эта – с самого верху. Но ведь говорят, что на ее могилу наложено заклятие – ни один человек с Тихри… там еще упоминали два мира, но я не запомнила названий – ни один не сможет отыскать ее. Ты из этих миров, белокожая?

– Да. Значит, мы пытаемся напрасно? Что же делать?

– Ну это просто. Законы волшебства хороши своей незамысловатостью. В твоем деле ничего не смогут сделать все люди трех миров. Ну так найди четвертый мир, такой, в котором отыщется смелый воин – или, если посмотреть с другой стороны, легковерный дурачок, – который не побоится отправиться с тобой в ледяной Ад.

Принцессу потрясла даже не легкость, с которой эта странная, удивительно независимая женщина подсказала ей решение, казалось бы, тупиковой ситуации; глядя на это неподвижное, застывшее, точно маска из черного дерева, лицо, она почувствовала ту притягательность которую всегда ощущала, стоя над бездной.

Маска снова дрогнула, невидимые черные губы разлепились:

– Не теряй времени, светлокожая. И запомни: нашей дорогой правит не Милосердный князь. И даже не солнцезаконники. Здесь правят анделисы, а им голубое золото не нужно. И они всеведущи, потому что, облегчая муки умирающих, они узнают абсолютно все, что происходит на Тихри.

– Разве они умеют читать мысли?

– Какой-то способ у них имеется…

– Знаешь ли ты, Паянна, что ты – самый мудрый человек из всех, кого я встретила на солнечной Тихри? – черное лицо осталось неподвижным, хотя мона Сэниа ожидала, что в ответ на ее искренние слова эта туземка хотя бы поведет своей заплетенной в косичку бровью. – Так вот, Паянна: когда я найду возможность прилететь сюда в следующий раз, я хотела бы знать – каким образом анделисам удается проникать в тайну человеческой мысли.

Черно-угольная маска качнулась в едва угадываемом кивке.

– Ну, возвращаемся…

В княжеской палатке было пусто, если не считать сибиллы, который, сидя на подушках по-турецки, самозабвенно чиркал зажигалкой.