Терри Пратчетт - Последний герой

— Только этот кусочек, малыш, — сказал Коэн. — А теперь, иди-ка домой и…

— Я настаиваю, сэр, несмотря на уважение к вашим сединам.

Орда зашлась смехом снова, и Стукнутый Хэмиш откинулся на спинку своего кресла.

— Секнду, ребят, — сказала госпожа МакГэри спокойно. — Посмотрите-ка по сторонам. Ни на какие мыли не наводит?

Они осмотрелись.

— И че? — спросил Коэн.

— Смотри, тут ты да я, — сказал Вена, — и Маздам, и Малыш Вилли, и Хэмиш, Калеб, да еще менестрель.

— Ну и?

— Семеро, — сказал Вена. — Нас семеро, а он один. Семеро против одного. И он думает, что спасает мир. Он знает, кто мы такие, и все равно хочет сразится с нами…

— Не хочешь ли ты сказать, что он герой? — захихикал Стукнутый Хэмиш. — Ха! Че за герой пойдет работать за сорок три бакса в месяц? И довольствие!

Но его кудахтанье было единственным в повисшей тишине. Необычную арифметику героизма Орда знала хорошо.

Был, всегда был, и в начале, и в конце… Кодекс. Они жили Кодексом. Ты следуешь Кодексу и становишься частью Кодекса для тех, кто следует за тобой. Кодекс и был этим. Без него ты не герой. Без Кодекса ты просто разбойник в набедреной повязке.

Кодекс был простым. Один храбрец против семерых… побеждает. Они знали, что это действительно так. И в прошлом они доверяли этому. Высочайшие шансы, величайшая победа. Это Кодекс.

Забудешь Кодекс, отвергнешь его или будешь им пренебрегать… и Кодекс заглотит тебя.

Они посмотрели на меч Моркоу. Лезвие было коротким, острым и прямым. Это был рабочий меч. На нем не было рун. По кромке не пробегало никаких таинственных вспышек.

Для тех, кто следовал Кодексу, это было предупреждением. Один простой меч в руках настоящего храбреца стоит сотни магических клинков.

Мысль не была пугающей, но она была.

— Странно получается, — сказал Коэн. — Я слышал, говорят, внизу, в Анк-Морпорке служит стражник, настоящий наследник трона, но скрывает это, потому что ему нравится служить стражником…

О боже, подумала Орда. Замаскированый король… это же прямо живое воплощение Кодекса.

Моркоу выдержал пристальный взгляд Коэна.

— Никогда о нем не слышал, — сказал он.

— Рисковать своей шкурой за сорок три долларав месяц, — сказал Коэн, не отводя взгляд. — Это говорит либо о совершенно непроходимой тупости, либо об огромной, безграничной храбрости…

— Не вижу разницы, — сказал Ринсвинд, выходя наружу. — Слушайте, я понимаю, драматический момент и все такое, но это все не шутки. Если этот… бочонок взорвется здесь, то он действительно разрушит мир. Он… проделает что-то типа дыры и вся магия утечет прочь.

— Ринсвинд? — спросил Коэн. — Ты-то что тут делаешь, старая ты крыса?

— Спасаю мир, — Ринсвинд закатил глаза. — Опять.

Коэн засомневался, но герои не так просто отступают, даже перед лицом Кодекса.

— Что, все правда взорвется?

— Да!

— Не так уж это и много, — пробормотал Коэн. — Мир по сравнению со всем остальным…

— Подумайте о маленьких хорошеньких котятках… — начал Ринсвинд.

— Щеночках, — шепнул Моркоу, не отрывая взгляда от Коэна.

— То есть щеночках. Э? Подумайте о них.

— Ну. И че с ними не так?

— О… да так. Ничего.

— Но все умрут, — сказал Моркоу.

Коэн пожал своими иссохшими плечами.

— Все умрут, рано или поздно. Мы всегда это говорили.

— Никого не останется, чтобы помнить, — сказал менестрель, как бы сам себе. — Если никто не выживет, то никто не будет помнить.

Орда повернулась к нему.

— Никто не будет помнить, кем вы были и что вы делали, — продолжал он. — Ничего не останется. Не будет песен. Никто не будет помнить.

— Ладно, — вздохнул Коэн, — допустим, вы правы. Я не…

— Коэн? — раздался необычно обеспокоеный голос Маздама. — Помнишь, ты сказал мне «нажимай на поршень»?

— Да?

— Этого не надо было делать?

Бочонок шипел.

— Ты его нажал? — спросил Коэн.

— Ну да. Ты же сказал.

— Его можно остановить как-нибудь?

— Нет, — сказал Ринсвинд.

— А отнести его подальше?

— Если ты сможешь пробежать десять миль очень, очень быстро, — сказал Ринсвинд.

— Парни, становись в круг! Не ты, менестрель, здесь работа для мечей… — Коэн поманил героев рукой, и они быстренько собрались в кучку.

— Хорошо, — сказал Коэн. — Ты правильно записал все наши имена, господин Певун?

— Конечно…

— Вперед, ребя!

Они вскинули бочонок на кресло Хэмиша. Маздам полуобернулся, когда они толкали его.

— Эй, бард! Ты точно записал про то, как я…

— Уходим! — закричал Коэн, одергивая его. — Увидимся, госпожа МакГэри.

Она кивнула и отошла.

— Знаешь, как это бывает, — печально произнесла она. — Правнуки на подходе и все такое…

Инвалидное кресло набирало скорость.

— Назови меня самым первым! — проорал Коэн.

— Что они делают? — спросил Ринсвинд, глядя, как сресло катится вниз по улице к далеким воротам.

— Они ни за что не успеют скатить его с горы, — сказал Моркоу, срываясь с места.

Кресло проехало под аркой в конце улицы и поскакало по булыжникам.

Ринсвинд, спешащий за ним, увидел, как кресло подпрыгнуло и исчезло в десятимильной воздушной пропасти. Ему показалось, что он расслышал постепенно затихающие слова: «Может нам заорать что-нибууууууу…»

Кресло, несколько силуэтов и бочонок становились все меньше и меньше, пока в конце концов не растворились в туманном пейзаже из снега и острых камней.

Моркоу и Ринсвинд смотрели им вслед.

Через некоторое время волшебник краем глаза заметил Леонарда. Тот мерял пульс, считая про себя.

— Десять миль… хмм… с поправкой на трение воздуха… пусть будет три минуты плюс… ага… да, точно… нам надо отвернуться… да… Сейчас. Да, я думаю, это было неплохой иде…

Даже сквозь закрытые веки было видно, как мир окрасился в красный.

Когда Ринсвинд подполз к краю, то увидел далеко внизу небольшой зловещий красно-черный круг. Через несколько секунд сколоны Кори Челести сотряс гром, вызвавший шквал лавин. Но и они утихли.

— Думаете, они смогли выжить? — спросли Моркоу, вглядываясь в снежный туман.

— Хм? — ответил Ринсвинд.

— Если они не выживут, это будет неправильно.

— Капитан, они падали с высоты десять миль и попали прямо во взрыв, который сравнял с землей горы, — сказал Ринсвинд.

— Они могли приземлиться в очень глубокий сугроб на одном из уступов, — предположил Моркоу.

— Или, может быть, там пролетала стая огромных и очень мягких птиц? — спросил Ринсвинд.