Андрей Вербицкий - Хроники Зареченска

Криков «Ура мы победили!» не было. Люди потеряно ходили и смотрели на лежащие повсюду трупы. В этот день клан недосчитался многих членов. Тридцать семь убитых и двенадцать раненых и всего лишь пятнадцать мёртвых гноллов насчитали. Таков итог сегодняшнего, самого неудачного в новом мире, дня.

Бер сидел в комнате в одних штанах и пытался медитировать. В дверь постучали. Он недовольно сморщился и крикнул.

— А попозже нельзя?

— Нельзя. Открывай, — прозвучал из коридора голос Вячеслава.

Кряхтя, словно старик, Бер поднялся с пола и ступая по мягкому ковру босыми ступнями подошел к входу и открыл дверь.

— Мда-а-а, — протянул Слава, — Красавец. А ну развернись. — Сашка молча повиновался и показал голую спину, которую украшал гигантский синяк. — Мда-а-а красавец. Впустишь? Или мне так тут и стоять?

Бер молча посторонился, пропуская Никифорова внутрь. Вячеслав не спрашивая дозволения, прошел и уселся в кресло, достал сигарету, зажигалку. Подкурил и сделал длинную затяжку. Выпустив клуб дыма, посмотрел на севшего на пол Александра. Затянулся ещё раз, и молча вынул из разгрузки маленькую бутылку коньяка.

— Посуду давай. Выпить срочно нужно.

Сашка встал, покопался в настенном шкафчике, предоставил требуемое и пару утренних бутербродов. Когда опрокинули по первой поинтересовался.

— Только приехали?

— Да. Вот сразу к тебе, — Никифоров отвел взгляд. — У нас тоже не без потерь.

Выпили ещё по одной.

— Сколько?

— Двое.

Бер тяжело выдохнул.

— Чего хромаешь?

— Лучше не спрашивай. Сам себя подстрелил, — Отмахнулся от недоуменного взгляда Александра, — потом расскажу. Давай ещё налью.

— Давай, — согласился Бер. Поднял полную рюмку, — за погибших.

— За них, — Никифоров поднялся и так, стоя, два руководителя клана выпили за убитых аборигенами людей.

Помолчали.

— Давай посмотрю ногу.

— Я на это надеялся, — усмехнулся Вячеслав, опустился обратно в кресло и осторожно поднял штанину. Под ней показалась забинтованная нога с проступившим сквозь повязку пятном крови. Бер начал медленно разматывать бинт.

— Пока я тут вожусь с тобой рассказывай, что видели, как и от кого тумаков отхватили.

Никифоров скривился, когда повязка оторвалась от раны, и начал рассказывать.

Александр краем уха слушая товарища, сосредоточился и скользнул в себя, ощущая нарастающее давление во лбу.

Перед глазами замелькали мелкие точки. Точки скользили вдоль разноцветных переплетающихся между собой труб, сливались, образуя поток и снова распадались на отдельные составляющие. Сашка раздвинул запутанные трубы эфемерными руками и начал неспешно приводить всё в порядок. Вначале он рассортировал их по цветам. Прозрачные к прозрачным, голубые к голубым, золотистые к себе подобным. Потом каждый отдельный пучок выпрямил и щедро напитал энергией, запасённой им в ходе медитаций из окружающего пространства. Когда с этим покончил, взялся за остальное. Систематизировал поток из точек и мысленно нарастил вокруг него стенки сосуда, когда покончил и с этой задачей, соединил получившуюся конструкцию с найденной ранее разорванной трубкой краснозолотистого цвета. И как последний штрих, обволок место своего воздействия коконом, который под непрекращающимся потоком энергии быстро затвердел.

Бер открыл глаза, бинтом вытер с ноги пациента кровь, открыв всему миру свежий затянувшийся шрам. Только после этого удовлетворённо улыбнулся, радуясь результатом проделанной работы. Когда он попытался встать, то его качнуло в сторону и назад. Вячеслав успел подхватить друга.

— Э-э-э. Товарищ доктор. Не смей мне тут падать. На вот, выпей, — Слава плеснул немного коньяка в стопку и передал Александру. Тот зажмурил глаза и опрокинул спиртное в рот.

— Как нога? — поинтересовался Бер, отдышавшись.

Никифоров опустил взор на рану. Кроме розового шрама ничего не увидел.

— Твою дивизию налево. Вот как ты это делаешь? — поразился Никифоров.

— Сам до конца не понимаю, — честно признался Сашка.

— А чего же ты сам тогда не вылечишься. Красуешься синяком во всю спину.

— Я пытался, когда ты вломился ко мне.

— Понятно. Так у меня раны страшнее были и медицинская помощь требовалась срочно.

Оба устало улыбнулись друг другу. Ситуация не располагала к веселью. Слишком многое свалилось на них.

— Пошевели. Болит?

— Немного.

— Ты особо не напрягай её, — посоветовал Бер.

— Постараюсь быстро не бегать, — Вячеслав заправил штанину в берцы, не преставая про себя удивляться, столь быстрому восстановлению.

— Давай ты к живым и здоровым, а я сейчас оденусь и пойду к мёртвым и раненым. Сразу не получилось, — виновато произнёс Сашка, — Никак не мог отойти от ментального удара гнолла. — Покаялся товарищу Бер.

— Да я уже слышал об этом. Более того, кажется именно подобное воздействие я испытал, поэтому и выстрелил в себя.

— Нужно будет обсудить новое знание о противнике на совещании, — сказал Александр, — а пока иди. Я оденусь и скоро спущусь.

— Да, кстати. Чуть было не забыл. У меня для тебя подарок. Гнолла поймали, сейчас в подвале сидит, — Вячеслав оглянулся на хозяина комнаты, хмыкнул при виде озадаченной физиономии друга и закрыл за собой дверь.

Валентина Николаевна посмотрела на похудевшего за один вечер сына и сердце матери сжалось от боли.

— Сашенька совсем измотал себя, — одинокая слеза застряла в уголке глаза. Судорожно вытерев глаз, не дав слезе скатиться, Валентина Николаевна с укором посмотрела на мужа. Будто бы он виноват во всём.

Сергей Борисович предпочел не заметить косого взгляда жены. Просто продолжал сидеть в углу спортивного зала, экстренно принявшего на себя функции полевого госпиталя, и насупившись мрачно наблюдал как его сын, дочь и несколько женщин ухаживают за ранеными. Когда было нужно он срывался и подавал воду, бинты. Всё что попросят. Естественно главным был Александр, остальные ухаживали за особо тяжелыми, которым Сашка не смог помочь с первого раза. Сергей Борисович увидел, как Ксения что-то сказала брату, но тот лишь отмахнулся. Дочка зло зыркнула на него и подошла к родителям.

— Мам, пап. Вы бы сказали ему, чтоб уходил. Он сделал всё что мог. Главное, уже никто не умрёт. Пусть идёт к себе и выспится, а завтра или лучше послезавтра, проведёт сеансы лечения снова. Иначе загонит себя, как лошадь. Я ему намекнула, но он меня и слушать не хочет. Айболит недоделанный.

— Да, да Ксюша. Я скажу, — заторопилась Валентина Николаевна, — А ты чего сидишь хрыч старый? Пошли вдвоем.