Инстинкт тролля - Жан-Клод Дюньяк

— Не могу сказать того же о тебе. В тебя въелась угольная пыль по самые уши, а глаза… Похоже, ты чересчур долго смотрел в бездну.

— Нет, просто работа. — Я пожимаю плечами. — Я поплотнел.

— Раньше ты бы мне ни за что так не ответил. Хочешь, я тебе здесь все покажу?

— Я здесь раньше жил, помнишь?

Она с гримаской отмахивается от возражения.

— С тех пор здесь кое-что расширили. Сейчас у меня есть партнер. Гном. Он мне оставляет управлять салоном по моему усмотрению, просто снабжает дополнительным пространством.

— И много народу к тебе ходит?

— Ты удивишься.

Она берет меня под руку настолько отработанным жестом, что это настораживает. То, как трется ее гранит о мой, как всегда, электризует. Мне не остается ничего иного, кроме как следовать за ней, шагать в такт с ней между сталагмитами, обработанными резцом под сидения. Некоторые из них увенчаны шлемами из сухого лишайника и имеют смутно угрожающий вид.

— Гном, — говорю я, рассматривая пол пещеры. — Я его знаю?

— Он знает, кто ты такой. Когда я с ним встретилась, он хотел знать о тебе все. Я рассказала ему как можно меньше, но достаточно, чтобы его заинтриговать. Он почти ребенок, борода не такая густая, как на мо… в общем — зато смышленый. Тебе это что-то говорит?

Я киваю. Почему я не удивлен?

— Я сделал ошибку с Кредебитом, — говорю я, высвобождая руку. — Первое правило управленца — никогда не поручать работу тому, кто умнее тебя. Вот почему мне приходится практически все делать самому. Этот коротышка меня обставил. Я всучил ему финансовые отчеты и попросил привести их в приличный вид, а теперь он заваривает уже не знаю что. Хуже всего то, что он наверняка уверен, будто выполняет мои распоряжения. Это одна из тех вещей, с которыми мне придется разбираться, как только закончится свадьба Шелдона. Это…

— Я знаю, — перебивает она. — Я тоже получила приглашение. Я в восторге от кошечек с мечами. Так символично!

— Ты знакома с Шелдоном?

— Ни чуточки, но твой стажер посчитал, что неплохо бы нам приехать вместе, и написал мне вместе с приглашением. Часто ты его колотил, чтобы так воспитать?

— Я-то нет, но вот другие да. А Шелдон…

— Я за тобой поглядывала издали, когда ты играл с мечом. Голосом его подружки кремень можно колоть, ты не находишь?

Понятия не имею, что на это ответить. Девушка подмигивает мне и уходит в дальнюю часть салона. Я вижу достаточно. Они раскопали тесный отнорок, который служил нам зимним погребом, и добавили кучу пустого пространства по обе стороны. Стены, вытесанные под шнур, отличаются той же промышленной шлифовкой, что и огромная горная выработка, простирающаяся под моими ногами. Прирученная, спрессованная порода, потерявшая свою минеральную душу. Я поворачиваю обратно к вечернему свету.

На выходе из пещеры моя троллесса решительным жестом берет меня за руку и заставляет остановиться.

— Там, подальше, есть новые комнаты, недавно вырезаны, — мурлычет она. — Мой партнер мыслит масштабно.

— Могу себе представить.

— И огромная спальня. Не планируешь на какое-то время тут задержаться?

— Свадьба в конце недели.

— И нам нужно там быть. Тебя мы преобразим, да и я, — она кокетливо потягивается в угасающем свете, — чуть освежусь. Не будем терять времени, пожалуй?

— Почему ты велела мне прийти?

— Я тебе не… — Она спохватывается и улыбается. — Я лишь надеялась, что ты придешь.

Позже мы безо всяких церемоний на берегу озера делимся горсткой каратов. В ледяной воде, окруженной сугробами, отражаются звезды. Над поверхностью прямой линией повисла сломанная сосна. Ее ветви, раскачиваемые ветром, скрипят и гонят по воде нестройную рябь. Почти верится, что мы совсем одни, если бы не вибрация от машин, роющих под нашими ногами, если бы не людские огни, сгрудившиеся вдалеке на болоте.

— А что, если мы пропустим свадьбу? — шепчет моя троллесса, комфортно располагаясь в снегу.

Наверх выступают только ее рельефные выпуклости. Я знаю, что она хочет, чтобы я улегся рядом с ней, и мы бы возобновили наш прерванный спор. Это было бы несложно, и я тоже этого хочу. Только в реальной жизни так не работает.

— Слишком многое еще не разрешилось. — Я заставляю себя таращиться на озеро, пока не просохнут глаза. — Мы изменились. Как и мир, наверное.

— Мой салон красоты утроил оборот.

Она завлекательно извивается на своем снежном ложе. Затвердевший от мороза торф хрустит под ее задом, и мне грезятся кое-какие стечения обстоятельств былого и прочие замечательные моменты.

— Тебе не следовало уходить, — говорит она.

— Это верно. И я раздумываю, правильно ли я поступил, вернувшись.

Я со скрипом поднимаюсь на ноги и иду к берегу. Мое огрубевшее тело отражается в воде. Шахта изменила меня. Рубцы, оставленные ударами кирки в мелких неурядицах; сколы от сталактитов, на которые я случайно налетал по дороге из таверны; пыль, забившаяся в расщелины или под ногти; осадочные отложения на бедрах, оставленные железненой водой, не упоминая уже о невидимых трещинах внутри груди. Сколько бы я ни царапал себя стальной мочалкой каждый раз, когда в моих складках заводилась растительность, мой возраст легко прочитать по толщине геологических слоев. И мне уже не хватает пальцев, чтобы пересчитать свои тысячелетия.

Нужно принять ванну.

— Пожалуй, я лягу спать здесь, — говорю я не оборачиваясь. — Увидимся утром в твоем салоне?

— Ты не хочешь, чтобы я потерла тебе спинку? — Ее отражение накладывается поверх моего. — Нас кое-что связывает, сам ведь знаешь. Я баловалась с мечом; и ты тоже. Не скажу, что мы квиты, потому что мы для этого достаточно несхожи. Но мы все еще готовы бегать друг за другом.

— Ты бы хотела поспускать со мной лавины, как в старые времена?

— Я сама толком не знаю, чего хочу. — Ее голос едва заметно дрогнул. — Но я была бы рада, если бы ты вернулся со мной в салон.

Я заночевал в одиночестве в одной из пустующих комнат позади салона — тех, что недавно выкопали. Сон долго не шел. В черепе эхом отдавалась дрожь от шахты, смешиваясь с тихим храпом моей троллессы по ту сторону стены. Я мог бы подняться и присоединиться к ней, только ее комната давно уже не «наша».

Засыпая рядом с властительницей своих мыслей, рыцари втыкают меч, чтобы поделить кровать пополам и насильно принудить себя к целомудрию. Предпочитаю не представлять, на что бы это походило в нашем случае.

Растянувшись на спине, я слушаю, как в долину спускается утро. Салон скоро откроется, и возле