Лечим все, кроме истинности (вылечим всех)

Когда-то, едва попав на перекрестье, я тушевалась, поражалась тому, что оборотни вот так вот запросто обнажаются перед другими. Не уставала удивляться, как легко они демонстрируют окружающим свое тело. Сейчас же, я настолько к этому привыкла, что при виде абсолютно голых мужчин даже не отводила взгляд.

Рик торопливо приблизился, и встал рядом, косясь так, что возмущенные реплики прилипли к языку. Я взяла его под руку, и Вагр полоснул по нам взглядом – холодным, колючим, таким можно резать, как скальпелем. Я поежилась – обижать дракона не хотелось совсем. Он поджал губы, напоминая расстроенного мальчика и таким, как ни странно, нравился мне еще больше.

Латифа ждала у дверей, наблюдая за происходящим с нескрываемым интересом. И к этому беспардонному поведению оборотней я давно привыкла тоже.

– Закончили? – спросила верлиса, обводя нас осуждающим взглядом.

Я собиралась было удивиться ее реакции, но Латифа сразу расставила все по местам.

– Маллесу очень плохо. Вы нужны все, срочно.

Я крепче сжала ладонь Рика, и все недовольства, обиды испарились перед лицом грядущих ненастий. Василиск осторожно погладил мои пальцы своими – горячие, как никогда, они слегка вздрагивали, как от сильного волнения. И даже сейчас, когда сердце заходилось от страха, в животе разлилось тепло, а в голове поплыл сладкий дурман.

Синий взгляд Рика ласкал так, как не всякие страстные любовники умеют ласкать своих женщин. Похоже, василиск благодарил за понимание по поводу метки.

– Мы еще все обсудим! – намекнула я на то, что придется объясниться, оправдаться.

Рик криво улыбнулся, но глаза его продолжали сиять.

– Что с Маллесом? – уточнила я у Латифы. – Он переродился?

Верлиса отрицательно помотала головой.

– Нет. Он, как очень немногие, поборол нижнюю магию. Но дело плохо.

Рик кивнул, словно понимал о чем речь. Вагр нахмурился. Латифа протянула нам халаты.

Мужчины накинули их одним махом, я – немного медленней, и мы рванули за верлисой, в стационар.

Наша маленькая команда шустро просочилась мимо пациентов хирургических кабинетов и перевязочной. Я отметила про себя, что толпы заметно увеличились, но не забили помещения до отказа, как в предыдущее дежурство. Мы все еще работали в штатном режиме. Фуф! Слава богу! Хватит с нас катаклизмов!

Латифа неслась впереди, словно показывала дорогу, почти вровень с ней стремительно вышагивал Рик, я семенила следом, в затылок дышал Вагр. Я могла не оборачиваться, не проверять. Его взгляд почти осязаемо вонзился в спину, а шумное дыхание напоминало о сцене в ординаторской.

Черт! Что у меня в голове? Да собственно ничего. На чистых инстинктах пыталась отвлечься, не думать о том, что предстояло увидеть. Конечно же, я переживала за Маллеса куда больше, чем из-за самцовых разборок чешуйчатых. И вот именно это очень мешало настроиться на нормальную работу.

Врач должен быть спокойным, деловитым и принимать решения холодной головой. А у меня все больше слабели колени, сердце неровно стучало в ушах, спину и шею свело от перенапряжения. Какие уж тут умные мысли? Не грохнуться бы в обморок.

Запертая магией дверь осталась позади – ее открыл Рик, потому что Латифе не удалось с первого раза. То ли перенервничала, то ли не хватало энергии. Темно-синий коридор слишком уж весело засверкал вокруг.

В стационаре убирали намного реже, чем в отделении скорой. Раза два в день, больше не требовалось. «Палатные пациенты» редко заливали коридоры кровью, теряли части тела и внутренности.

Дезинфектантами тут почти не пахло. Зато на весь коридор разносились ароматы из местной кухни. Сегодня оттуда тянуло сдобой и жареной курицей. Желудок сжался в тугой узел. Черт! Как же невовремя!

Палатные двери быстро остались позади. Не притормаживая, Рик взял меня под руку, подтянул к себе, и мы вошли в палату Маллеса первыми, плечом к плечу, как воины на поединок.

Я ожидала увидеть нечто, вроде сцены из земных ужастиков. Безумного Маллеса, что с рычанием и стонами перерождается в монстра. Трещат кости, обрастает жуткими шипами тело. Вербер ломается, воет, неестественно складывается и выпрямляется – белый, как мел, злобный и неживой…

Но то, что предстало моему взгляду, даже близко на это не походило.

Маллес выгнулся на кровати дугой. Его мощное, жилистое тело напряглось, и мышечный рельеф проступил сквозь плотную больничную пижаму. Вены вздулись под кожей так, словно вот-вот лопнут, забрызгав все кровью.

Лицо выглядело очень напряженным, будто бы разом свело все мышцы. Я думала, Маллес сейчас расслабится, пошевелится, но он так и замер, почти на мостике, опираясь на кровать неестественно выгнутыми руками и ногами. От зубовного скрежета оборотня меня аж передернуло.

Рик и Вагр единым движением метнулись к аквариумам, словно репетировали. Вытащили енталии – круглолистные камни-водоросли. Темно-зеленые, в белую крапинку кустики на воздухе затвердели, и теперь напоминали искусно высеченные из дорогого самоцвета украшения.

Чешуйчатые разодрали пижаму Маллеса, поспешно опутали его енталиями, и я увидела то, чего не могла заметить раньше. Кожа вербера менялась ежеминутно. То из нее выстреливали острые шипы, как у динозавров, то проступали куски панциря. То прорастал длинноворсый мех с редкими клочками белесого пуха.

Зубы Маллеса продолжали скрежетать – все громче и все сильнее.

Я растерялась, застыла в дверях, не зная, что предпринять, как помочь. Я никогда не лечила таких больных, не сталкивалась с ними за двухлетнюю практику.

Рик кивнул на хэллу, и я поймала его мысль на лету.

Осторожно вытащила медузу из аквариума, и та растеклась по рукам как нагретое желе, заняв почти обе ладони. Я неторопливо разложила хэллу на лбу Маллеса, и она тотчас обратилась. Окрасилась в ядовито-фиолетовый, будто напиталась чернилами, и вытянулась вверх, напоминая кряжистое дерево, без листьев. Все больше щетинясь иглами веток, медуза, казалось, увеличилась в размерах раза в полтора. И перестала расти лишь тогда, когда покрылась ярко-алыми, словно брызги крови, пятнами.