Софья Ролдугина - Тонкий мир

– Неудобный противник, – проворчала я, утягивая последний рогалик. Чувство голода притупилось – жаль, ненадолго. – Как можно противостоять тому, кого даже узнать не сумеешь? А маскировка у него действительно что надо, да и чувство юмора… – я поколебалась, а потом нехотя добавила: – Если бы я тогда так не перепугалась, то наверняка бы оценила. Все-таки способность рисковать собой вызывает симпатию.

Творящая обернулась ко мне. Белки глаз блеснули в лунном свете.

– Вот это, пожалуй, самая опасная его сторона. Он вызывает симпатию. Заставляет… сопереживать себе. Аксай – эмпат. Ему не под силу внушить что-либо тебе, но вот прочувствовать состояние и воспользоваться знанием – вполне. В битве, возможно, он уступит твоему князю, но если вы позволите ему заговорить… Даже в Ордене его зовут демоном-искусителем. Думаю, это заслуживает внимания.

– Учтем, – улыбнулась я. – Но в бою обычно времени на разговоры нет. Все заканчивается за несколько минут. Там и со своими не успеваешь словом перекинуться.

– Не зарекайся, – Мелисса прикрыла глаза и неторопливо поднесла чашку к губам, вдыхая ароматный пар. – Ногицунэ сказала, что две из пропавших без вести наших групп – на его совести. Будьте осторожнее.

Я хотела сказать, что мы тоже уже уничтожили целых два отряда инквизиции, но смолчала. На третьем вполне могла выйти осечка. Внезапно с необычайной силой меня потянуло вниз, в город, в маленький дом на окраине, где Элен наверняка накрывала на стол к ужину. Последние следы заката уже смыло с небес густой синевой ночи. Окна внизу сияли мягким желтоватым светом, и мерцала мостовая – простой серый камень преображался под лунным светом.

– Красиво… – выдохнула я и пожаловалась в пространство: – Даже от красоты устать можно. В Зеленом фантики бросают мимо урны, а блестят под луной разве что битые бутылки, но все равно там как-то уютнее. Наверное, потому что дома всегда лучше.

– А вот моего дома давно уже нет, – откликнулась Мелисса. В голосе ее сквозили странные нотки – не то тоска по прежним временам, не то случайно вырвавшаяся жалоба. – Деревни иногда умирают. Как люди. Там сейчас даже следа не осталось от домов и улиц, а когда-то… Неважно, – оборвала она себя и обернулась на Замок. – Все это глупости. Здания могут и гнить, а дом – всегда там, где сердце. Мое – здесь, – взгляд ее скользнул по черепичным крышам домов у подножья холма. – А твое, Дэй-а-Натье?

– Между пятым и шестым ребром примерно, – отшутилась я и встала на ноги. – Эстиль Мелисса, а маму в тот же домик отправили, что и в прошлый раз, вы не знаете?

– Да, туда же, – рассеянно ответила Творящая, не сводя взгляда с города внизу. – У нас нет сложностей с размещением эвакуированных – домов всегда столько, сколько требуется… Доброй ночи, Найта. Надеюсь, мы еще увидимся вскоре.

– Я тоже. Всего доброго, – махнула я рукой и начала спускаться по ступеням, вдыхая воздух, наполненный запахами листьев и миндаля.

А в спину мне долетел шепот-вздох: «Между пятым и шестым, да? Дом там, где сердце… Только путешественники всегда дома».

Но, пожалуй, мне это просто показалось.

Закрывать двери на ключ в Замке-на-Холмах было не принято. Поэтому пройдя через сад с цветущими жасминовыми кустами, я разулась на веранде и без колебаний дернула за ручку. У порога уже стояло четыре пары обуви. Ну, две – это Хэла, мамины туфли я узнала сразу… А вот еще одну опознать затруднилась. У нас гости?

В прихожей было теплее и пахло каким-то мясным блюдом. Зуб даю, Элен запекала что-то в духовке… У меня слюнки потекли. Быстро повесив куртку на крючок, я закинула рюкзак обратно на плечо и мышкой шмыгнула на кухню.

– Мам? – голову вскинула незнакомая женщина с короткими желтоватыми волосами явно ненатуральной окраски. – Ой, простите. А Элен отошла?

– В погреб спустилась, за вареньем, – несколько удивленно отозвалась женщина. А потом лицо ее словно просветлело: – А, вы ее дочь, Найта! Мы как раз о вас говорили, присаживайтесь, пожалуйста, – она подскочила, отодвигая для меня стул – юркая и маленькая, с мелкими мышиными чертами лица. – О, Элен! – обернулась незнакомка к дверям, в которых застыла мама с банкой варенья в руках. Вишневого. Кто бы сомневался… – Если так все обернулось, я пойду, наверное… Завтра тогда все обсудим.

– Да, да, конечно… – согласилась мама, даже не думая выдавливать из себя что-то лицемерно-вежливое наподобие: «Вы нам совсем не помешаете, посидите немного». – До завтра, Анна. Или… Нэй, ты надолго?

– На денек-другой.

– Тогда до вторника, – улыбнулась мама такой знакомой улыбкой и наконец-то поставила банку на стол. – Не ждите меня в лаборатории.

Анна кивнула и на цыпочках вышла из кухни. Я, правда, не дождалась этого – почти сразу подскочила к Элен и крепко обняла ее, утыкаясь носом в шею. На глаза почему-то навернулись слезы.

– Нэй, деточка, что такое? – мама осторожно провела рукой по затылку. Я вздрогнула от прикосновения прохладных пальцев и шепнула:

– Все в порядке. Я ужасно рада, что вы с Хэлом в безопасности. Не вздумайте никуда уходить…

Мама промолчала. Только все так же поглаживала мой затылок. Ручаюсь, она хотела сказать что-то вроде «Лучше бы и ты оставалась с нами». И я была ей очень благодарна за то, что она этого не сделала. Иначе сил на то, чтобы уйти через два дня, могло бы и не хватить…

Спать мы разошлись глубоко за полночь. Даже обычно неразговорчивый Хелкар долго сидел за столом, ковыряя варенье в вазочке, и постоянно спрашивал меня о чем-то: о схватках, о климате в Заокеании, о небе над Крылом Льда. Мама за все время разговора нахмурилась только один раз – когда я созналась, что сбежала от нашей команды тайком. Думала, что Элен меня отчитает – но нет, опять промолчала.

Как будто берегла.

Засыпать на свежих льняных простынях было сладко, как в детстве. Я отключилась почти сразу, как прижалась щекой к подушке. Просыпалась часто – впрочем, как всегда на новом месте, но почти сразу засыпала обратно. Не хватало звука чужого дыхания над ухом и теплого плеча под щекой – видимо, привыкла к тому, что Ксиль все время рядом. Или Дэйр…

Под утро сон стал тревожным. Я несколько раз выныривала из каких-то зыбких кошмаров, толком ничего не запоминая. Но последнее видение врезалось в память намертво.

…Мы опять деремся с кем-то. На сей раз света предостаточно. Беспощадное весеннее солнце слепит глаза. Хлюпает под ногами грязь. У меня противно ноет коленка, а пальцы зудят так, что едва-едва могут удерживать нити.

К горлу подкатывает тошнота – и не поймешь, от чего: от усталости или от близости жадного зева «бездны». Колыхается багровое марево портала – к счастью, пока одностороннего.