Елизавета Абаринова-Кожухова - Холм демонов

— На помощь! — попытался было крикнуть князь Григорий, но лишь жалкий стон исторгся из его онемевших уст. Волк впился огромными зубами в горло князя, а передними лапами рванул на нем стальную цепь с ключами и печатями.

— Ну, прощай, князь, — злорадно пробормотал волк. Сделав правой передней лапой какой-то быстрый жест, он превратился обратно в царевну.

Краем покрывала царевна утерла лицо и со злорадной ухмылкой в последний раз посмотрела на князя, лежащего в луже крови.

Как ни в чем не бывало выйдя из княжеской опочивальни, Татьяна Дормидонтовна оглянулась — нет ли кого в полутемном длинном коридоре — и, безошибочно выбрав ключ, заперла массивную стальную дверь, за которой на собственном ложе возлежал с перегрызенным горлом князь Григорий I Адольфович Лукашеску, граф Цепеш, владетель Белопущенский и прочая и прочая и прочая, так и не прибавивший к своим титулам еще один — царя Кислоярского.

Пленники князя Григория спали на каменном полу Круглой башни, подстелив под себя верхнюю одежду. И лишь Василий Дубов сквозь сон услышал в дверях скрежет замка. «Каширский, — подумал сыщик, — пришел по наши души».

Василий вскочил и принялся будить своих соузников. И когда дверь медленно, со скрипом отворилась, все уже были на ногах, готовые оказать врагу достойное сопротивление. Майор Селезень даже встал у двери, чтобы обрушить на неприятеля свой железный кулак, но, к счастью, вовремя заметил, что вошедший — вовсе не злодей Каширский, а Кислоярская царевна Татьяна Дормидонтовна.

— Я пришла, чтобы выполнить волю своего супруга, князя Григория, и отпустить вас из темницы! — нарочито громко, чтобы слышала охрана, сообщила царевна и гораздо тише добавила: — Однако сам князь Григорий скончался: как и предрекал ученый звездочет, князь был загрызен волком в самую ночь свадьбы. — И, еще более понизив голос, царевна продолжала: — До утра мы должны все успеть и убраться отсюда подальше.

Бывшие узники под предводительством царевны Танюшки гуськом спустились по полутемной лестнице Круглой башни и, миновав охранника, склонившегося перед ними в низком поклоне, вступили во внутренний двор замка. Несмотря на раннеутреннюю полумглу и мелкий дождичек, баронесса фон Ачкасофф с огромным интересом разглядывала хозяйственные строения, безуспешно пытаясь определить их архитектурный стиль. Царевна торопила своих спутников:

— Скорее, мы должны управиться до рассвета!

— А с чем управиться? — зевая, спросил царевнин кучер. — Только прежде превратите меня обратно в меня. А то в мужском облике, да еще в этом наряде мне как-то не по себе…

Царевна небрежно щелкнула пальцами, и у кучера исчезли усы, кафтан на груди приподнялся, и кучер превратился в журналистку Надежду Чаликову.

— Сначала нам надо зайти в одно место и кое-что взять, ну а потом — за Каширским, — сказала Танюшка.

Путники остановились перед одним из многочисленных амбаров, и царевна, вновь безошибочно выбрав из связки нужный ключ, отперла огромный замок. Судя по тому, как туго поворачивался ключ, можно было подумать, что в этот амбар не заглядывали по меньшей мере год. Так как внутри было темно, то Татьяна Дормидонтовна небрежно щелкнула пальцами, и на колченогом столе посреди амбара загорелись несколько свечек.

— Ну, это ж какая-то старьевая лавочка, — разочарованно пробасил майор.

Действительно, амбар был завален всяким хламом — дырявыми коврами, ветхим тряпьем, старой обувью, запыленными масляными лампами и прочим барахлом, которое обычно хранится на чердаках и в подвалах старых домов.

Вместо ответа царевна подняла чуть ли не с пола какую-то тряпку, некогда служившую скатертью, смахнула пыль и небрежно постелила на столе.

— Самобранка, накройся! — скомандовала Татьяна Дормидонтовна, и на скатерти невесть откуда появились всяческие яства — разные соленья, варенья, пенные меды и даже огромный осетр. — Прошу к столу, — пригласила царевна. Дубов отрезал кусок осетра и осторожно отправил в рот.

— Вкуснятина! — безошибочно определил сыщик, и его спутники присоединились к трапезе. А царевна тем временем ходила по амбару и придирчиво разглядывала старые ковры, стоявшие вдоль стен скатанными в рулоны. Выбрав один, Танюшка попросила Селезня и Дубова прихватить его с собой.

— На что вам этот клопопитомник? — удивился майор, нехотя отрываясь от пирога с грибами. — Я вам в военторге в сто раз лучше достану…

— Лучше нигде не достанете, — уверенно заявила царевна. Она продолжала ходить по амбару и разглядывать его содержимое. — Ага, вот это то, что мне надо! — С этими словами она вытащила из покосившегося шкафа тарелку и блестящий предмет шарообразной формы величиною с яблоко.

— Красивая штука, — заметила баронесса, дожевывая бутерброд с семгой, — похоже на раннего Фаберже…

— Самобранка, сложись! — приказала царевна, и все яства вмиг исчезли, а скатерть сама собой быстро сложилась в небольшой сверток.

— Колоссально! — восхитился майор. — Настоящая походная кухня.

— Ну все, нам пора, — поторапливала своих спутников Татьяна Дормидонтовна. — Теперь скорее к Каширскому.

Процессия во главе с царевной Танюшкой вышла из лавки древностей и вновь двинулась по внутренней территории замка. Вскоре их остановил один из охранников:

— Стой! Кто идет?

Царевна уже собралась было предъявить грамоту, подписанную и проштемпелеванную князем Григорием, но ее опередил майор.

— С кем разговариваешь, мошенник! — загремел Александр Иваныч, опуская на брусчатку свой конец свернутого в рулон ковра. — Разуй глаза, щучий сын — перед тобой твоя новая госпожа и повелительница, сиречь царевна Татьяна Дормидонтовна. — И, припомнив известный кинофильм, добавил: — Холоп, пес смердячий!

Оставив «холопа» и «пса смердячего» в полустолбнячном состоянии почтительной растерянности, царевна и ее свита отправилась дальше — к двухэтажному каменному строению, прилепившемуся возле одной из крепостных стен.

— Тут жилище Каширского, — пояснила царевна. — Думаю, что я с ним справлюсь, но вы все-таки будьте поблизости.

Дверь в комнату на втором этаже, где ночевал Каширский, оказалась открытой — очевидно, знаменитый маг и чародей чувствовал себя под покровительством князя Григория настолько уверенно, что считал излишним запираться даже на ночь.

Увидев у себя в комнате царевну, Каширский поначалу принял ее за сновидение и потому ничуть не удивился.

— Ах, это вы, царевнушка, — зевая произнес чародей и поманил ее к себе в постель. — Я так и знал, что вы предпочтете меня этому глупцу князю Григорию. Я-то, конечно, не князь, но вдвоем мы с вами — ого-го!..