Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти

Ознакомительный фрагмент

Винтар ударил ее хвостом. Она повернулась и щелкнула зубами, едва не задев его спинной плавник.

В воде распространился запах, сладкий и манящий, сулящий бездну удовольствий и утоление голода. Винтар, не раздумывая, поплыл на него, а другие акулы помчались следом.

Потом он понял, чем это пахнет, и томительно-блаженное желание угасло в нем столь же быстро, как и возникло.

Кровь. Пираты бросали пленников акулам.

Оставив хищницу, Винтар полетел обратно к Ровене.

— Пусть твои друзья работают ногами. Надо уплыть подальше отсюда.

Она передала его слова мужчинам, и они стали медленно удаляться от места кровавой бойни.

Винтар взлетел повыше и оглядел горизонт. Там показалось еще одно торговое судно. Спустившись к капитану, Винтар проник в его разум, отстранив мысли о жене, детях, пиратах и неблагоприятных ветрах. На корабле было двести гребцов и тридцать матросов, а шел он с грузом лентрийского вина в наашанский порт Виринис.

Винтар пробрался в тело капитана, нашел в легком небольшую злокачественную опухоль и направил природные защитные силы на борьбу с ней. Поднявшись обратно в мозг, он заставил капитана повернуть корабль на северо-запад.

Капитан был добрый человек, и это сказывалось на его мыслях. У него было семеро детей, и младшая дочка болела желтой лихорадкой, когда он вышел в море. Он молился о ее выздоровлении.

Внушив новый курс ни о чем не ведающему капитану, Винтар вернулся к Ровене и сообщил ей о скором прибытии корабля. Потом он полетел к триреме. Пираты уже ограбили захваченное судно и дали задний ход, освобождая бушприт и оставляя пустой корабль на потопление.

Винтар проник в разум капитана и отшатнулся — столь страшны были его мысли. Обратив внимание капитана на далекое судно, Винтар вселил в его душу страх. Пирату стало казаться, что на борту чужого корабля полно солдат и судно грозит ему гибелью. Винтар оставил его и с удовлетворением услышал приказ Эарина Шада поворачивать и следовать на северо-запад.

Служитель Истока парил над Ровеной и ее спутниками, пока торговый корабль не принял их на борт. Тогда он слетал в лентрийский порт Чупиан и вылечил дочь капитана.

Лишь после этого он вернулся в храм. Настоятель сидел у его кровати.

— Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?

— Лучше, чем когда-либо за многие годы, отец. Девушка спасена, и я вылечил еще двух человек.

— Ты вылечил трех. Прими в расчет и себя.

— Да, это верно. И я рад, что вернулся домой.

Друсс диву давался, наблюдая царящую на делянке неразбериху. Сотни людей суетились без всякого толку, валя деревья, корчуя, вырубая подлесок. Стволы падали куда попало, преграждая дорогу людям с тачками, вывозящим ветки. Дожидаясь подрядчика, он увидел, как высокая сосна рухнула на нескольких человек, выкапывавших корни. Никого, к счастью, не убило, но одному сломало руку, а другие пострадали от сильных ушибов.

Подрядчик, тощий, но с заметным брюшком, подозвал Друсса к себе:

— Ну, что ты умеешь?

— Я лесоруб.

— Тут все говорят, что они лесорубы, — устало бросил подрядчик. — Мне нужны мастера.

— И еще как нужны, я заметил.

— У меня двадцать дней на расчистку участка и еще двадцать, чтобы приготовить его под застройку. Плата — две серебряные монеты в день. — Подрядчик указал на крепкого бородача, сидящего на пне. — Это Тогрин, десятник. Он распоряжается работами и нанимает людей.

— Он дурак. Здесь непременно кого-нибудь убьет.

— Может, и дурак, зато шутки с ним плохи — никто не отлынивает, когда он рядом.

— Может, оно и так, да только вам нипочем не закончить работу в срок. Я не стану работать на человека, который сам не знает, что делает.

— Молод ты еще для таких речей. Ну а ты бы как поставил дело?

— Сдвинул бы рубщиков на запад и предоставил остальным убирать за ними. А так у вас движение скоро остановится. Вот глядите. — Друсс указал направо, где поваленные деревья легли неровным кругом, в середине которого шла корчевка. — Куда они корни денут? Дороги-то нет. Придется им ждать, пока увезут деревья, — а как лошади с волокушами проберутся к стволам?

— Правда твоя, молодой человек, — улыбнулся подрядчик. — Что ж, хорошо. Десятник получает четыре монеты в день. Займешь его место и покажешь, на что ты способен.

Друсс глубоко вздохнул. Он уже устал, пока шел сюда от города, и раны на спине ныли. Он надеялся размяться за работой — драться у него не было сил.

— Как у вас объявляют перерыв?

— К обеду мы звоним в колокол, но до полудня еще три часа.

— Велите позвонить сейчас.

— Что ж, можно для разнообразия, — усмехнулся подрядчик. — Сказать мне Тогрину, что он уволен?

Друсс посмотрел ему в глаза.

— Нет. Я скажу сам.

— Ладно. Я распоряжусь, чтобы ударили в колокол.

Друсс прошел сквозь царящий кругом хаос к Тогрину. Тот взглянул на него — большой, плечистый, с крепкими мускулами и тяжелым подбородком. Из-под густых бровей чернели глаза.

— Ты что, работу ищешь?

— Нет.

— Ну так убирайся отсюда. Мне тут зеваки не нужны.

Звон колокола прокатился по лесу. Все прекратили работу. Тогрин выругался и встал.

— Какого… Кто ударил в колокол? — заревел он.

Вокруг начали собираться люди, и Друсс сказал:

— Это я распорядился.

— И кто ж ты такой будешь? — сощурил глаза Тогрин. 

 — Новый десятник.

— Ну-ну, — широко ухмыльнулся Тогрин. — Стало быть, нас теперь двое. Мне сдается, один лишний.

— Согласен, — сказал Друсс и с размаху двинул его в живот. Воздух с шумом вырвался у Тогрина из легких, и он согнулся. Друсс ударил его левой в челюсть. Тогрин ничком повалился наземь, дернулся и затих.

Друсс сделал глубокий вдох. Он едва стоял на ногах, перед глазами плясали белые мушки.

Он обвел взглядом собравшихся.

— А теперь мы произведем кое-какие перемены.

День ото дня Друсс набирался сил. Мышцы рук и плеч крепли с каждым ударом топора, с каждой лопатой твердой глины, с каждым корнем, выдранным из земли. Первые пять дней Друсс ночевал прямо на делянке, в палатке, предоставленной ему подрядчиком: у него не было сил плестись три мили туда и обратно. И каждую ночь перед сном ему являлись двое: Ровена, которую он любил больше жизни, и Борча, с которым, Друсс знал, ему еще предстояло столкнуться.

Он много о чем передумал в лесной тишине. Теперь он видел отца другими глазами и жалел, что не узнал его получше. Нужно было большое мужество, чтобы жить с таким отцом, как Бардан-Убийца, чтобы вырастить сына и начать новую жизнь на границе. Друсс вспомнил, как в их деревню забрел какой-то наемник. Мальчик, разинув рот, смотрел на его кинжал, короткий меч и топорик, на помятый панцирь и шлем. «Вот настоящий мужчина», — с вызовом сказал подросток отцу. Бресс только кивнул. Пару дней спустя, когда Друсс с отцом шли через луг мимо крестьянской усадьбы, Бресс сказал: «Если хочешь видеть настоящего мужчину, мальчик, посмотри на Эгана. Вон он работает на своем поле. Десять лет назад у него была усадьба на Сентранской равнине, но сатулы как-то ночью налетели на нее и сожгли. Тогда он перебрался на вентрийскую границу, но там саранча три года кряду уничтожала его урожай. Он занял денег, чтобы поправить свое хозяйство, и потерял все до последнего. Теперь он опять на земле и работает от зари до зари. Вот настоящее мужество. А для того, чтобы бросить тяжкую крестьянскую жизнь и взяться за меч, большой отваги не надо. Настоящий герой не уходит из боя».