Общество мертвых и исключительных - Анви Рид

И даже ее почти сгоревшая свеча с ароматом тыквы и корицы пахла в разы слабее, чем в тот день, когда Эбель притащили в эту комнату. Запах гнили перебивал тошнотворную пряность. И все это могло говорить лишь об одном.

Лишь бы это были не призраки. Лишь бы не они.

Но, даже несмотря на мерзкое чувство, что кто-то наблюдает за Эбель из темного угла, несмотря на мысли о своей смерти, которые раз за разом возвращали ее в гроб из орешника, она уснула до рассвета и даже смогла поспать несколько часов. Правда, ее разбудили: с улицы донесся истеричный плач, похожий на собачий вой. За ним явно скрывалось что-то ужасное. От него заложило уши, а сердце бешено застучало о ребра.

Соль вскочила с кровати быстрее Эбель и, прилипнув к окну, закрыла рот рукой.

— Это… сын смотрителя. Сидит у свежей могилы. И там… Боже… Мистер Пирсон… И он, он…

— Умер. Кажется, его закопали заживо, — закончила Эбель, глядя на торчащую из могилы руку.

Так начался третий день Эбель в Академии Скура. Так она поняла, что ни черта они не в безопасности.

Мисс Вуд спешно отменила воскресную службу, поэтому священник, уже приехавший в собор рано утром, отпел мистера Пирсона и уехал, так и не проведя литургию. Всех студентов попросили остаться в комнатах. Разрешили выходить только в трапезную, и то в сопровождении преподавателей, которые стойко держались и не отвечали на вопросы студентов. Спальное крыло девочек охраняла мисс Блейк, преподавательница литературы. Она сидела на стуле в конце коридора и, впиваясь соколиным взглядом в ручки дверей, ждала студентов, решивших нарушить правило и выйти из комнаты.

Но все тихо сидели за закрытыми дверьми и, уставившись в окна, смотрели, как мисс Вуд обнимала Бенни и тот ненадолго успокаивался в ее руках. Как мистер Кэруэл и мистер Чампи вырезали на деревянном кресте имя смотрителя кладбища, а мисс Моретти, выйдя из леса с небольшим букетом цветов, положила их на могилу. Все преподаватели склонили головы и молча провожали мистера Пирсона. Как и остальные: студенты академии, летучие мыши под крышей и даже ветер, ненадолго стихший.

Полицию так и не вызвали. Оно и ясно: секретная академия в секретном месте, о котором знал только мэр Хиггинс и его правая рука. Тот самый священник Арчибальд Робинс, приезжающий в академию каждое воскресенье.

Соль сказала, что мисс Вуд обязательно сообщит мэру о случившемся и он примет меры, чтобы обезопасить студентов и преподавателей. Кажется, Соль так успокаивала себя и Эбель. Но Эбель было плевать. Единственное, о чем она думала, так это о том, что ей срочно нужно поговорить с сыном смотрителя. И что он явно даст ей первую подсказку в расследовании наверняка связанных между собой убийств. Но студентов закрыли на несколько дней внутри собора. Отменили занятия, раздали кучу книг для самостоятельного изучения и наказали не выходить никуда, пока мисс Вуд и другие разбираются в том, что произошло. Может, ищут убийцу или допрашивают свидетелей. Черт его знает. А может, просто ждут, пока спадут волнения, которые явно зрели в столовой, где шушукались исключительные.

Следующие два дня тянулись ужасно медленно. И даже Ноа, который каким-то чудом умудрялся пробираться к ним в комнату, не скрашивал ожидание. Мисс Блейк быстро его прогоняла, поторапливая книгой. Ноа кидался в ответ неуместными шутками, а та назначала ему дополнительные задания. Студентки радовались, увидев в своем крыле парня, да еще и самого Ноа Эдвина, и с интересом наблюдали за ним из приоткрытых дверей. А когда напоследок, перед очередным ударом толстым томом по спине, он посылал всем воздушные поцелуи, громко хихикали.

По ночам, когда все засыпали, Эбель смотрела в окно, выглядывая среди деревьев призрак мистера Пирсона, и ждала, когда же он наконец покажется ей. Так она смогла бы все разузнать. Но, видимо, его душа упокоилась, и он покинул этот ничтожный мир.

Тогда Эбель первый раз пожалела, что призрак к ней так и не пришел. Хотя…

В их комнате явно кто-то скрывался. В темном углу за дверцей шкафа или под кроватью Соль. Каждую ночь Эбель чувствовала на себе взгляд. Четко ощущала его и мурашки, бегущие от этого по спине. Но, оглядывая комнату, никого не видела. И от этого становилось намного страшнее.

Она перестала засыпать лицом к стене, боясь, что кто-то окажется за спиной. Дергалась каждый раз, когда сквозь сон чувствовала, что кто-то садится на кровать, и переставала дышать, когда холодным мимолетным движением кто-то касался ее щеки. Эбель была уверена, что к ней пришел чертов призрак. Долбаный мертвяк, который не давал ей покоя. Но почему-то он скрывался. Просто наблюдал.

Когда утром мисс Блейк объявила, что сегодня начинаются занятия и преподаватели ждут всех в своих кабинетах, Эбель, недолго думая, пропустила завтрак и, схватив пальто Бенни, побежала на кладбище. На улице моросил мерзкий дождик. Хотя это и дождиком-то назвать было сложно. Тысячи капелек размером с песчинку росой оседали на вьющихся от влажности волосах. Кофта намокла. Как и конверсы, белая подошва которых сразу стала грязной.

В этот раз к кладбищу идти было проще, чем той ночью, когда Эбель хотела сбежать. Сейчас она точно знала, что вернется обратно в академию и что днем ничего плохого с ней не случится. Но все равно старалась лишний раз не смотреть в сторону могил и торчащих из земли крестов.

Вокруг было тихо. Вороны улетели прятаться от дождя под крышей академии. Прохладный ветер дергал тонкие ветки и играл с пожухлыми листьями. Пахло землей и деревьями. Точно так же, как в ту ночь, когда Эбель проснулась в гробу. Голова невольно повернулась в сторону большого дуба: туда, где остался гроб, из которого ее достали. Но яма, которая несколько дней назад пустовала, теперь была завалена землей. Теперь вместо Эбель там покоился Датч Пирсон, о чем гласила надпись на кресте. Увидев это, Эбель облегченно выдохнула.

Ее место заняли. Забрали шанс вернуться в могилу. Спасли от смерти, которая дышала в затылок и, ожидая удобного момента, готовилась заточить ее обратно в гроб. Голодный дьявол ее больше не ждал, потому что лакомился другим мертвецом. И как бы мерзко это ни звучало, Эбель была рада тому, что в его глотке все же оказалась не она.

— Девочка,