Брендон Сандерсон - Обреченное королевство

— Он хотел, чтобы против нас собралось побольше врагов, — сказал один из копейщиков, на плечах которого были узлы командира взвода. Варт. Внимательный и проницательный взгляд, не какой-нибудь неотесанный грубиян.

Я должен почувствовать гнев, подумал Каладин. Я должен почувствовать хоть что-нибудь…

Варт посмотрел на него, потом на тела трех мальчиков-посыльных.

— Ты ублюдок, — сказал Каладин. — Ты поставил их впереди.

— Я работаю с тем, что у меня есть, — сказал Варт, кивнув на своих людей, потом показал на свою позицию. — Они дали мне людей, которые не могут сражаться, вот я и нашел способ использовать их. — Он замолчал, его взвод уже уходил. Казалось, он о чем-то сожалеет. — Делай все, чтобы остаться в живых, сынок. Превращай обузу в преимущество всякий раз, когда сможешь. Запомни, если выживешь.

И торопливо ушел.

Каладин посмотрел вниз.

Почему я не смог защитить его? подумал он.

Глядя на Тьена, он вспоминал смех брата, его невинную улыбку, возбуждение, с которым он исследовал холмы Хартстоуна.

Пожалуйста. Дай мне защитить его. Сделай меня сильным.

Но он чувствовал себя таким слабым. Потеря крови. Он обнаружил, что повалился на бок. С трудом поднимая усталые руки, он сумел перевязать себя. Потом, чувствуя внутри себя одну пустоту, лег рядом с Тьеном и прижался к его телу.

— Не беспокойся, — прошептал он. И когда он успел заплакать? — Я принесу тебя домой. Я защищу тебя, Тьен. Я принесу тебя обратно…

Он держал тело в руках весь вечер, еще долго после того, как бой закончился; оно медленно остывало в его объятьях.

Каладин мигнул. Он находился не в выбоине вместе с Тьеном. Он был на плато.

И слышал, как вдали умирают люди.

Он ненавидел думать о том дне. Он почти хотел даже не пытаться найти Тьена. Тогда он бы не увидел. И не стоял бы на коленях, не в силах ничего сделать, пока его брата убивали.

И это происходит опять. Камень, Моаш, Тефт. Все они умрут. А он лежит, обессиленный. Не способный пошевелить ни рукой, ни ногой. Полностью высушенный.

— Каладин? — прошептал чей-то голос. Он прищурился. Сил. Она порхала перед ним. — Ты знаешь Слова?

— Я хочу защитить их, — прошептал он.

— Поэтому я и пришла. Слова, Каладин.

— Они умрут. Сейчас. Я не могу спасти их. Я…

Амарам убил его людей прямо у него на глазах.

Безымянный Носитель Осколков убил Даллета.

Светлоглазый убил Тьена.

Нет.

Каладин перекатился и заставил себя встать, покачиваясь на слабых ногах.

Нет!

Четвертый Мост еще не поставил мост на место. Странно. Они все еще толкали его через расщелину, а возбужденные паршенди, собравшиеся на той стороне, пели, их песня стала еще безумнее. Ему казалось, что видение длилось несколько часов, а промелькнуло всего несколько ударов сердца.

НЕТ!

Перед Каладином стояли носилки Лоупена. И там, среди пустых бутылок и разорванных бинтов, блестел наконечник копья. И шептал ему. Страшил и соблазнял его.

«Я надеюсь, что ты будешь готов, когда время придет. Эти люди нуждаются в тебе».

Он взял в руку копье, первое настоящее оружие с того представления в расщелине, много недель назад. Он побежал. Сначала медленно. Потом набрал скорость. Безумие. Он еще не восстановился. Но он не остановился. Он толкал себя вперед. Быстрее, еще быстрее, он мчался к пропасти. Он только на полпути.

Сил, летевшая впереди, озабоченно оглянулась назад.

— Слова, Каладин!

Камень вскрикнул от удивления, когда Каладин побежал по качающемуся мосту, еще не достигшему края расщелины.

— Каладин, — заорал Тефт. — Что ты делаешь?

Достигнув края моста, Каладин закричал и, где-то найдя капельку силы, поднял копье и взмыл в воздух, взлетев над пустотой.

Все мостовики закричали, в один голос. Озабоченная Сил неслась над его головой. Паршенди от изумления раскрыли рты, увидев одинокого мостовика, летящего к ним по воздуху.

В его истощенном теле не осталось ни капли энергии. Но в это мгновение время сжалось, и он внимательно разглядел своих врагов. Мраморная черно-красная кожа. Замечательное оружие, поднятое вверх, как если бы они хотели сбить его с неба. Странные живые нагрудники и шлемы. Многие с заплетенными бородами.

Драгоценные камни, вплетенные в бороды.

И Каладин вдохнул.

Как сила самого спасения — или лучи солнечного света из глаза самого Всемогущего — из камней вырвался Штормсвет. Он потек через воздух, видимый, похожий на сверкающие колонны светящегося дыма, изогнутые и завивающиеся спиралью. Крошечные вихри вонзились в него, и он впитал их.

И Штормсвет вернул его к жизни.

Каладин ударился о каменную полку, ноги внезапно стали сильными, а все тело наполнилось энергией, ожило. Он приземлился на корточки, копье под мышкой, из него вылетело маленькое кольцо Штормсвета, ударилось о камни и стало расширяться, исчезая. Паршенди, потрясенные, отшатнулись, их глаза расширились, песня умолкла.

Струйка Штормсвета закрыла раны на руке. Он улыбнулся, держа копье перед собой. Оно было знакомым и желанным, как тело давно оставленной любовницы.

«Слова», требовательно сказал голос, прозвучавший, кажется, прямо в мозгу. И Каладин с удивлением понял, что знает их, хотя и никогда не слышал.

— Я спасу тех, кто не может защитить себя сам, — прошептал он.

Второй Идеал Сияющих Рыцарей.

Страшный треск, похожий на удар грома, разорвал воздух. Тефт отшатнулся — мост только что встал на место — и обнаружил, что, как и весь Четвертый Мост, застыл, разинув рот.

Каладин взорвался энергией.

Из него вырвался поток белого дыма.

Штормсвет. Его сила смела первые ряды паршенди, отбросила их назад, и Тефту пришлось поднять руки, защищая глаза от вспыхнувшего перед ним солнца.

— Что-то изменилось, — прошептал Моаш, тоже прикрыв глаза. — Что-то важное.

Каладин поднял копье. Свет начал отступать, но засветилось его тело, хотя и более мягко. И от него поднимался дым. Сияющий, как от небесного огня.

Некоторые паршенди убежали, но оставшиеся шагнули вперед, с вызовом подняв свое оружие. Каладин бросился на них, живой шторм стали, дерева и решительности.

Глава шестьдесят восьмая

Эшонай

Они называют это Последним Опустошением, но они лгут. Наши боги лгут. О, как они лгут. Идет Вечный Шторм. Я слышу его шепот, вижу его волну, знаю его сердце.