Татьяна Мудрая - Паладины госпожи Франки

— Да, ибо ваш каган считает, что откупившись, отведет от себя угрозу, — продолжала она, и ее голос сплетался с речами других и парил, опираясь на них, как птица на струю теплого воздуха. — Но так не бывало и не будет. От победы жиреют, но никогда не обжираются до отвала, лишь наращивают боевую мощь. Наш король, владетель Эдина и Эрка, ждет, я думаю, когда Аргалид попросит его защиты и поддержки в войне с гябрами, уповая подобрать то, чем пренебрег мой муж Даниэль. Однако такой союзник и вассал, как англичанин, будет надеяться при первом удобном случае сместить своего сюзерена и воцариться вместо него…

— Пусть надеется, женщина. Этого не будет, — Идрис опять усмехнулся, и светлый блик прошел по его лицу; но взор неподвижно застыл на губах Франки. — В чем ты права — войну этот англ начнет, и войну затяжную и кровавую.

— Только мой герцог может и хочет его остановить…

— Не пойму, в чем его личная корысть, — только ли в том, чтобы не быть съеденным. И почему это он так радеет за интересы Великого Динана, хотел бы я знать.

— Он бы сказал тебе, доман, что он торговец, а для успешной торговли нужен мир.

— Если это не торговля оружием.

Франка замялась с ответом. Тут вмешался Леонар:

— Я так понимаю, господин герцог слишком умен и дальновиден, чтобы связываться с запретными источниками прибыли.

— И, добавь еще, так благороден и так сторонится запретных средств ведения войны, что посылает жену их выпрашивать, — резко отпарировал Идрис, приподнимаясь с места.

Франка тоже встала. Один священник, как прежде, сидел на ковре, свернувшись калачиком.

— Я не выпрашиваю, а испрашиваю. И не запретное, а необходимое. И не для супруга моего, а ради равновесия мира Божьего и целостности Зеркала.

Леонар удовлетворенно хмыкнул в ответ на ее реплику и еще глубже зарылся носом в колени.

Потом они заговорили втроем на языке Степи, очень быстро и совсем уж непонятно для меня, перебивая друг друга и жестикулируя; причем если Леонар внешне казался самым спокойным (он лишь изредка выставлял голову из «черепашьего панциря» и рубил воздух широченной дланью), то Идрис, напротив, изъяснялся по преимуществу руками, как бы сплетая в воздухе изысканные фразы и периоды. И снова меня поразила красота малейших его телодвижений.

Наконец, Франка повернулась ко мне.

— Тезка, подойдите-ка и вы поближе. Идрис всё исполнит, что нам надобно, однако с одним условием: с ним заключат союз побратимства. Есть вещи, которые можно сделать лишь для своего второго, так сказать, метафизического «я».

— И что дальше?

— Дальше, мой милый, карты ложатся следующим манером. Отец Лео замаран неповиновением, его нужно сперва помиловать, а уж потом делать названым братом, но ведь прощать задаром наш Барс не намерен. Я — женщина, то есть либо сестра, либо жена, и к тому же слишком глубоко увязила коготки в совсем иной епархии. А вы человек посторонний, незапятнанный и чистый от обязательств. В самый раз годитесь.

— Послушайте, а что будет, если я откажусь?

— Да ничего уж не будет, тезка. Для всех нас троих.

Мы переглянулись.

— Ну что же, я готов, — сказал я обреченно. — Что надо делать?

— Поменяться с ним именами. Ну, конечно, все прочие будут звать вас по-прежнему, да и вы не обязаны соблюдать эту мену на людях. Главное, чтобы в сердце своем называть брата так же, как себя, понимаете? Я знаю, как этот обряд выполняют в Эрке, Леонар — как в Степи, а от вас требуется лишь повторять слова Идриса с необходимыми вариациями. А сейчас станьте друг против друга.

Я подошел к этому роковому красавцу, который тоже подвинулся навстречу, снимая тафью с головы. Мы уперлись лбами, и его черные локоны смешались с моими белобрысыми патлами, отросшими за время дивэйнского гостеванья.

— Теперь говорите.

Он начал первый:

— Нарекаю тебя именем Идрис ибн-Салих бану Ханиф, кровь от крови и плоть от плоти моей.

— Называю тебя Френсис из рода Роуверов.

— Всё, чем я обладаю, — жизнь, свобода, тайна и власть — всё твое, Идрис.

— И всё, чем я владею в этом мире, принадлежит и тебе… Френсис.

— Теперь у нас одна душа, одна судьба, одна любовь на двоих, брат!

Я кивнул. Франка сплела наши волосы в одну пегую косицу, отрезала ее своим кинжалом и завернула в платок. Мы расцеловались, вернее, потерлись щекой о щеку: от его кожи пахло гвоздикой и алоэ, точно у девушки. И тут этот чудной Леонар почему-то осенил нас, протестанта и гябра, размашистым католическим крестным знамением.

— А вот теперь пошли смотреть товар лицом, — Леонар перевел дух, и тут я уразумел, что он, похоже, переживал более всех нас.

Вошли новые охранники, что все это время ждали у дверей. Потребовали:

— Отдайте оружие, оно не ваше.

Франка успокаивающе улыбнулась мне. Впрочем, как тут же выяснилось, их интересовало не только и не столько оружие, сколько вообще металл и всё, что способно высечь искру. С Леонара сняли перевязь, украшенную медными бляшками. Обнаружив подковки на каблуках Франкиных башмаков, принесли остроносые мягкие туфли и заставили переобуться.

Потом мы трое долго спускались вниз крутыми лестницами и извилистыми переходами. Воины, сопровождавшие нас, зажгли странные светильники, затянутые сверху сеткой. Здесь чем дальше, тем становилось душнее, натягивало чем-то сладковато-сдобным и в то же время отвратным.

— Догадываетесь, где мы, Френсис? — негромко сказал Леонар. — Под самим Чертогом. Нижний ярус его подземелий.

Теперь мы стояли на круглой галерее, выточенной в камне совместными усилиями природы и человека. Низкий свод почти касался наших голов, примитивные деревянные опоры были подведены под него, и деревянная же решетка, по грудь взрослому человеку, отгораживала нас от зияющей внизу пропасти. А там, если нагнуться, отчего сразу начинали слезиться глаза — маслянисто темнело озеро.

— Успели увидеть створы на том берегу? — пояснял Леонар, оттаскивая меня к стене. — Это шлюзы, коих тут десятка два. Когда они начинают действовать, ров заполняется за считанные минуты, а ведь в подземных коридорах, подобных тому, в шахте, всё время горит огонь. Да что уж, тут хватило бы одного факела…

— Что это? — спросил я.

— Земляное масло, разумеется, — он удивленно на меня посмотрел. — Сырая нефть.

Да. Один факел, одна искра — и перед врагом вырастает стена пламени… Я содрогнулся.

— Всегда имеется риск, что огонь перекинется на озеро, и тогда… м-м… здешние обитатели попадут на сковородку. Но у них есть и защита от этого; что, впрочем, не вашего ума дело.