Елизавета Абаринова-Кожухова - ХОЛМ ДЕМОНОВ Часть первая Невеста для вурдалака

— Очень мило, — хмыкнул Дубов. — И что же, их так и казнили?

— Нет, и по этому поводу как раз второй документ. "Расписка. Дана начальнику Потешного приказа князю Святославскому в получении им скоморохов в целости, сохранности и сытости в количестве шести голов. В обмен же получено то, что было обещано. Барон Альберт".

— И чего было обещано? — заинтересовался майор.

— А кто его знает, — пожала плечами баронесса. — Может, деньги, а может, и оружие. Про то в бумагах ничего не сказано. Однако в этом пакете оказался еще один документ, вернее, даже не документ, а частная записка главы Потешного приказа князя Святославского.

— К кому? — заинтересовался Дубов.

— Обращение отсутствует, как и начало записки, — развела руками баронесса. — Будем считать, что к неизвестному лицу. Судя по тому, что эта записка попала в хранилище — возможно, к самому архивариусу или человеку, близкому к нему. Значит, так — уважаемый, почтеннейший... пишу к вам... как ваше здоровье... Ага, вот: "Намедни Государь призвал меня к себе, дабы обсудить участь злополучных скоморохов. При сем были Рыжий и царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Князь объявил, что на месте Государя не стал бы скоморохов выручать, ибо покусились они на святое — на нашу верную дружбу с князем Григорием, да и плата за их вызволение слишком велика есть. Все, подумалось мне с горькостью, пропали мои скоморохи. Но тут вдруг поднялся Рыжий и твердо сказал, что не вправе мы отдавать своих соотечественников на смерть лютую и что должны выкупить их, перед тем хорошенько поторговавшись о цене. Выслушав внимательно обоих, Государь сказал: "Быть по сему. Тебе, Рыжий, и поручаю вести переговоры с посланниками князя Григория". Градоначальник при сем зело разозлился и, плюнувши на пол смачно, выбежал из царских покоев, дверию шибко потряся". Так, ну там дальше уже что-то другое, и подпись: Князь Святославский, писано одиннадцатого иуния одиннадцатого года.

— Все ясно, — хмыкнул Василий.

— Что ясно? — удивился майор.

— Ясно, кто все эти бумаги в один пакет собрал и в доступное для баронессы место положил. — И, не желая продолжать эту тему, сыщик сладко зевнул: — О, уже совсем стемнело, пора и на боковую. Утро, знаете ли, вечера мудренее.

Царевна проснулась, зажгла тусклый ночник и внимательно, насколько позволяло освещение, оглядела княжескую опочивальню — красные стены с развешанными на них рыцарскими доспехами и охотничьими трофеями, лепной потолок, грубо выкрашенный коричневой краской, и, наконец, само брачное ложе — огромный двуспальный гроб, выстланный изнутри перинами и красным постельным бельем. Князь Григорий с открытыми глазами лежал рядом с царевной и остекленело глядел в потолок.

— Ну что, князь, ублажила я тебя, али нет? — томно потянулась царевна. Князь медленно повернул голову в ее сторону:

— Вы меня полностью удовлетворили, глубокоуважаемая Татьяна Дормидонтовна. Я беру вас к себе у жены.

— Тогда освободи из темницы моих слуг, — потребовала царевна.

— Ну что ж, княжеское слово — закон. — Князь Григорий поднялся в гробу, взял с прикроватного столика лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и нацарапал: "Быть по сему. Отпустить сидящих в Круглой башне. Князь Григорий". Скрепив этот указ личной печатью, болтавшейся у него на шее вместе с увесистой связкой ключей, князь попытался приобнять царевну. Однако Татьяна Дормидонтовна, уклонившись от княжеских объятий, вскочила с ложа и отбежала в дальний угол опочивальни, докуда почти не достигал свет ночника.

— Что с вами, царевна, али не люб я вам? — удивленно спросил князь Григорий. Вместо ответа царевна тихо, но угрожающе зарычала и стала медленно приближаться к князю Григорию. Князь поднял взгляд, и ему показалось, что царевна прямо на глазах начинает обрастать темной шерстью, у нее удлиняется лицо и отрастает хвост. Князь Григорий встряхнул головой, чтобы отогнать наваждение, но царевна, оттолкнувшись длинными лапами от пола, стремительно прыгнула прямо на князя. И он явственно увидел, что это не царевна, а огромный серый волк.

— На помощь! — попытался было крикнуть князь Григорий, но лишь жалкий стон исторгся из его онемевших уст. Волк впился огромными зубами в горло князя, а передними лапами рванул на нем стальную цепь с ключами и печатями.

— Ну, прощай, князь, — злорадно пробормотал волк. Сделав правой передней лапой какой-то быстрый жест, он превратился обратно в царевну.

Краем покрывала царевна утерла лицо и со злорадной ухмылкой в последний раз посмотрела на князя, лежащего в луже крови.

Как ни в чем не бывало выйдя из княжеской опочивальни, Татьяна Дормидонтовна оглянулась — нет ли кого в полутемном длинном коридоре — и, безошибочно выбрав ключ, заперла массивную стальную дверь, за которой на собственном ложе возлежал с перегрызенным горлом князь Григорий I Адольфович Лукашеску, граф Цепеш, владетель Белопущенский и прочая и прочая и прочая, так и не прибавивший к своим титулам еще один — царя Кислоярского.

Пленники князя Григория спали на каменном полу Круглой башни, подстелив под себя верхнюю одежду. И лишь Василий Дубов сквозь сон услышал в дверях скрежет замка. "Каширский, — подумал сыщик, — пришел по наши души". Василий вскочил и принялся будить своих соузников. И когда дверь медленно, со скрипом отворилась, все уже были на ногах, готовые оказать врагу достойное сопротивление. Майор Селезень даже встал у двери, чтобы обрушить на неприятеля свой железный кулак, но, к счастью, вовремя заметил, что вошедший — вовсе не злодей Каширский, а Кислоярская царевна Татьяна Дормидонтовна.

— Я пришла, чтобы выполнить волю своего супруга, князя Григория, и отпустить вас из темницы! — нарочито громко, чтобы слышала охрана, сообщила царевна и гораздо тише добавила: — Однако сам князь Григорий скончался: как и предрекал ученый звездочет, князь был загрызен волком в самую ночь свадьбы. — И, еще более понизив голос, царевна продолжала: — До утра мы должны все успеть и убраться отсюда подальше.

Бывшие узники под предводительством царевны Танюшки гуськом спустились по полутемной лестнице Круглой башни и, миновав охранника, склонившегося перед ними в низком поклоне, вступили во внутренний двор замка. Несмотря на ранне-утреннюю полумглу и мелкий дождичек, баронесса фон Ачкасофф с огромным интересом разглядывала хозяйственные строения, безуспешно пытаясь определить их архитектурный стиль. Царевна торопила своих спутников:

— Скорее, мы должны управиться до рассвета!

—А с чем управиться? — зевая, спросил царевнин кучер. — Только прежде превратите меня обратно в меня. А то в мужском облике, да еще в этом наряде мне как-то не по себе...