В. Бирюк - Вляп

   Мда... Это меня трясёт. От ощущения персонального чуда. Своими глазами увидеть... Да просто Киев без Рады и Майдана - уже чудо. Без придурков и там, и там - два чуда сразу.

   А стена высоченная. То есть умом я понимаю, что это укрепление типа ДЗОТ - деревянно-земляная огневая точка. Ну не огневая, а метательно-кидательная. И не точка. Поскольку вокруг города. Но "ДЗ" - точно. Ров, вал земляной, внутри вала деревянные клетки, набитые землей. Но размеры... Крыша поверху частокола - метров 15 от дна рва. А башня с воротами облицованы уже камнем. Или кирпичом? Я присмотрелся - такой кладки нигде не видел: слой красной плинфы, слой белого камня. Сверху еще и оштукатурена. Но часть штукатурки отвалилась и видно. Плинфа-то гладкая, кирпичные ряды расшивкой пройдены. А вот ряды камней щербатые и утоплены. Получается как лесенка. И наклон стен внутрь. При кое-каком навыке можно забраться на руках.

   Тут мы внутрь башни втянулись. На выходе затор - таможенный досмотр. Понятия "контрабанда" еще нет. Но есть уже всякие акцизы, сборы, "проездное", "городское", "воротное", "торговое"... Одним словом - мыто. Им мытарят. Нас.

   Стоим в башне. Сзади еще мужик с санями пристроился. Понял что мы не местные, погнал "курс молодого гида". Столица, однако. "Мы ма-асковские". А здесь, наверное "Мы, киянские". Не то от кия, не то от киянки. Что-то ударно-деревянное. Сосед лыбится и тычет вверх: "Гургиева смерть". Я пригляделся - по штукатурке глубоко процарапано изображение полового акта. Местное граффити. Юлька аж завертелась - "срамота, непотребство". То голову подымет - рассмотреть, то нашего возницу в спину толкает: "неча лыбиться, едем". А местный рассказывает местную легенду. Но сначала о картинке.

   Молодой парень, безбородый, безусый с тонкими чертами лица стоит на коленях с разведёнными смущённо руками. На лице - комичное такое выражение. Типа: и стрёмно, и куражно. Такой намёк на улыбку. На голове колпак, на затылке колпака - ленты торчат. Одет в кафтан, застёгнутый сверху до пояса на пять пуговиц. Нижняя часть тела полностью обнажена. И очень детально прорисован эрегированный член. А перед ним на спине женщина с разведёнными, согнутыми в коленях ногами. Дама прорисована слабенько. А вот парень - детально и качественно. Рисунок небольшой, где-то 25 на 15 сантиметров.

   Я такие картинки с такими сюжетами в своей России чуть не в каждом подъезде видел. Но здесь... в проезде воротной башни стольного города. Вы такую "живопись" под потолком Спасской башни Московского Кремля представляете?

   А дальше выстраивается история. В изложении соседа по очереди на впуск в "мать".

   Был в Киеве князь Гургий. Это от "Егорий". Оно же "Георгий", оно же "Григорий", оно же "Джордж". Оно же - Юрий. Оно же - Долгорукий. Ага, тот самый - основатель Москвы. И местные его сильно не любили. За притеснения. Но не все. Поскольку он, как положено правителю, притеснял по закону - либо судом, либо налогами. А вы что, думали "Басманное правосудие" - изобретение 21 века? Понятно, чем налогов больше, тем налоговому инспектору веселее. Это Иисус мог себе позволить шокировать местное общество: "вошёл и возлёг вместе с мытарями и блудницами". Ему-то что - он сын божий. Но соотношение социальных статусов налоговиков и проституток... - в Библии чётко обозначено.

   Однако, если в руках свободно поигрываемая кувалда налогового пресса, то - засуньте себе мой статус себе в... Можно - вместе с Новым Заветом.

   Здесь главным налоговикам был некто Петрилла. Уточняю -- через "т". Хотя местные его характеризуют теми же словами, что и Хрущев -- художников на известной выставке в Манеже. Было в Петрилле 12 пудов веса, из них - половина чистое сало. Большой поклонник Долгорукого. В силу своих профессиональных интересов. Жили они с князем душа в душу. Так что три года назад на Пасху Юрий поехал к Петрилле в дом разговеться. Со свитой. А в свите у него был вот этот самый парнишка. Который в смущённо-эрегированной форме и изображён на настенном шедевре. Нечипкой его звали. Любимый князев скоморох. И певун, и плясун, и в дуду дудун. Молодой, весёлый, пригожий, к князю во всякий час вхожий. Дамы киевские, которые по теремам запертые сидят -- ну просто кипятком... Одаривали его своей благосклонностью. В больших количествах. Ну и Петриллина жена... после воздержания великого поста... да в светлый праздник... А также с учётом весовых габаритов законного супруга и предполагаемых народной молвой флуктуаций ориентации...

   Вообщем их застукали. Вот как раз вот в этой изображённой на штукатурке позиции. Вот с таким именно выражением лица. Скандал, конечно. Петрилла сразу у князя голову оскорбителя своего потребовал. А Юрию то ли плясуна своего жалко, то ли самому смешно Петриллу рядом с Нечипкой видеть... Вообщем, "Светлое воскресенье... прости нам долги наши как мы прощаем...". С Долгоруким не поспоришь. И не сильно с него потребуешь. Может, все так и затихло бы, но у князя не один талант такой в дружине был. Дружок Нечипкин, хоть и плясал похуже, а вот на стенах царапал славно. Ну и воспроизвёл.

   Собственноглазно виденное в форме собственноручно вырисованного. Под общим лозунгом: "Вот так мы, суздальские - ваших киевских".

   Петрилле, естественно, донесли. Сбить рисунок - не дали. Стража на воротах суздальская - "а кто позволил стены крепостные ломать-портить? Га-га-га...". Тут праздники, весна, первые дни мая, а Петрилле чуть не в лицо народ смеётся. Понятно, жену свою он сразу отделала так... А вот когда через пару дней Юрий к нему снова, уже по делу и снова с Нечипкой... Да и как по этикету положено: " А здорова ли хозяйка? Что ж она к гостям не выходит?"... Петрилла и сыпанул князю в чашу отравы. Сам же и поднёс - от верного слуги и активного сотоварища на тяжёлом поприще налоговой реформы.

   Потом пошла раздача. Юрий умер ночью. Признаки отравления - налицо. Суздальцы тут же взяли Петриллу - и в допросную. Боярство киевское аж пригнулось - кого там на дыбе Петрилла подельником назовёт. Хоть и не было заговора, но под пыткой... Но тишина...

   Поскольку на княжьем столе - никого. Скамейка запасных - пустая. Старший-то сынок Юрия - Андрей за год до этого из Вышгорода под Киевом сбежал. Испугался киевской кровавой каши. Объявил, что нашёл, вроде бы, икону чудотворную, вбил в нее 40 фунтов золота ("да за это злато всю Киевщину с Черниговщиной купить можно!"), и, ослушавшись отца, бросив его одного в Киеве, сбежал куда-то в Залесье ("доской крашенной прикрылся, отца родного и людей его на погибель бросил").

   У суздальцев лидера нет, время идет. В нарушение обычая Долгорукого хоронили только через две недели после смерти. А кияне даром не сидели: стянули в город всех холопов и смердов из ближних и не очень сел. Взбаламутили рвань да пьянь с Подола.