Ирина Шевченко - Дочь Хранителя

Ознакомительный фрагмент

— Я сейчас лопну!

Эн-Ферро довольно улыбнулся, и у меня возникла мысль, что закармливание меня до смерти — хорошо спланированная акция.

— Я даже встать не могу!

— Не вставай, — пожал плечами Лайс. — Сейчас как раз должна начаться шоу-программа — подтянется парочка бардов или танцовщицы. Если повезет, увидишь и тех и других. Закажем еще десерт и бутылочку игристого.

В ответ на последнее предложение я красноречиво икнула.

— Хорошо, — согласился мужчина. — Обойдемся без десерта.

В зале прибавилось посетителей, видимо так же жаждущих "шоу".

— Галчонок, отпустишь меня на вечер?

— Куда?

— Да я здесь с Каином договорился.

— Ну, раз уже договорился, — развела я руками.

Пусть только до гостиницы доведет, а то я и калитки той не найду.

— Слушай, — до меня только дошло, — а что этого орка, правда, Каином зовут?

— Ага, — ухмыльнулся кард. — И даже больше — у него есть брат, которого зовут Авелем. Мне твой отец об этом рассказывал. Лет триста назад один Идущий с Земли запустил здесь эту хохму: дескать, самые удачные имена для братьев, гарантирующие им нежную взаимную привязанность до конца жизни.

— И как?

— Как видишь. Байка прижилась настолько, что этими именами практически стопроцентно называют всех близнецов мужского пола на обоих материках. Есть так же женские производные — Каина и Авелия, но они не так распространены.

Интересно, внесение подобных корректив в культурное наследие чужого Мира не противоречит "принципу невмешательства"? Поинтересоваться об этом у карда я не успела — он вдруг резко поднялся из-за стола и тихонько скомандовал:

— Уходим.

— Что случилось?

— Обернись.

Оглянувшись я увидела вышедшего в центр зала невысокого мужичка в изящном, прямо-таки кукольном камзольчике и лихо задвинутом на ухо берете.

— Это Марек Звинг.

— Старый знакомый? — насторожилась я. — Враг?

— Нет, — прошептал мне в ухо кард почти на выходе из заведения. — Это — самый нудный менестрель во всем Мискане. А то и в Империи.

Догнавшие нас в переулке заунывные звуки лютни были тому лучшим подтверждением.

Глава 9

— А-а-а! — не очень громко начала я.

Не громко, потому что ноги в остроносых кожаных сапогах, попадавшие в пятно света от пробивающегося сквозь шторы солнца, показались мне смутно знакомыми.

— А? Кто? — вскочил с кресла заспанный магистр Эн-Ферро.

— Я! И я, между прочим, в собственной спальне. А вот что ты здесь делаешь?

Я натянула одеяло до подбородка и возмущенно взирала на карда.

— Я это… Поздно вернулся…

— И перепутал спальни?

В таком случае, слава богу, что до постели не добрался.

— Не, я это, поговорить хотел. Только ж тебя не добудишься.

Был один "старый испытанный способ", но хорошо, что Лайс в своем вчерашнем состоянии (судя по отчетливому запаху перегара, состояние было еще то) не додумался снова его ко мне применить. Повторного "ограбления" я бы ему не простила.

— И что за важное дело, по которому нужно вламываться ко мне в комнату среди ночи?

Мужчина озадачено поскреб в затылке.

— Да уже, наверное, никакого.

— Забыл?

— Нет. Передумал.

— Твой огненный орк с назидательным именем предложил отвлечься от семейных дел и заняться делами настоящими? Угадала?

— Угадала.

— Только посмей. Знаешь, что будет, если до Рошана дойдет? А ведь дойдет, я уж постараюсь. Как он там говорил: "Подставишь девочку на Таре — по всему Сопределью распылю"?

Взгляд у окончательно проснувшегося карда, только-только сделавшийся вполне осмысленным, вдруг стал до ужаса удивленным.

— Это где же ты слышала, — начал он, нарочито не спеша, — чтобы Рошан мне так говорил?

— У меня дома, когда вещи собирали, — созналась я. Да уж, язык мой — враг мой. — Ты только не думай, что я подслушивала, ты же знаешь, какая в наших квартирах слышимость.

— Знаю, — кивнул Лайс. — Поэтому-то Рошан и говорил со мной на кассаэл.

— На чем? — не поняла я.

— На кассаэл, — невесть с чего разулыбался он. — Древнем языке кардов и драконов. На том самом языке, на котором сейчас говорю я.

Я с недоверием уставилась на него. А ведь и правда, последние слова были произнесены явно не на каэрро, на котором мы условились общаться по прибытии в империю, и уж точно не на русском, на котором я заговорила спросонья. На всякий случай я покосилась на свои руки — перстенек-автопереводчик Лайс отобрал у меня еще на корабле, чтоб я не отлынивала от уроков. И тем не менее…

— Ты — дочь Кира! — произнес он это так, будто до сегодняшнего дня еще сомневался в этом. — Мы, карды, учим этот язык, подобно тому, как учатся говорить представители всех рас. Драконы с ним рождаются. Ты — дракон!

Ура.

— Ты и прочие языки усваиваешь с поразительной легкостью, — продолжал кард. — Я в жизни не сталкивался с подобной скоростью обучения.

Угу. Как в том анекдоте про летающих крокодилов: вас бы так… учили. Сам-то, между прочим, сколько языков знает?

— Смотря, в каком Мире.

Я сделала вид, что не заметила того, что разгоряченный очередным открытием маг снова влез ко мне в мозги, но "закрылась".

— На Таре, — продолжал, так ничего и не понявший мужчина, — кроме двух основных, знаю еще гномий, три орочьих диалекта и наречье тэвков. Но я-то — лингвист.

— Стоп, — я выставила обе руки ладонями вперед. Одеяло естественно упало на колени, но я не дернулась: каэтарская мода — ночнушка под горло. — Ты же этот, как его, — инженер конструктор орбитальных станций?

— Вообще-то, конструктор оптического оборудования для орбитальных станций, — исправил меня кард.

— Один хрен! Лингвист-то тут каким боком?

— Ну, понимаешь, я же кард.

— Не понимаю, — призналась я. — Ты говоришь это "я — кард", словно это объясняет все на свете.

— В данном случае — объясняет, — буркнул Эн-Ферро, как мне показалось, немного раздраженно. — Понимаешь ли, Галчонок, мы, карды, просто сдвинутые на почве науки. Технические разработки, космические программы, фармакология. Ну и наш конек — генетика. Вся эта возня с диплоидным набором хромосом, цепочками ДНК и наследственными данными, Разделение мало чему нас научило. Эксперименты по вмешательству в геном проводятся до сих пор, и единственно предпринятая предосторожность — все изменения затрагивают один конкретный индивидуум и не передаются потомству. Наши ученые научились править наследственность в период внутриутробного развития, чтобы "улучшить" данные подрастающего поколения.