Леонида Подвойская - Тьма

- Что? Помер? Это что, наверняка? - услышал сообщение " как бы брат". - Послушай, а… Не, погодь, ты это чего? Э, ну-ка стой! - толкнул он водителя. Не! Давай пулей в какую больничку.

Потрясённый и озабоченный хозяин машины, тоже не расслышал ответ по сотовику на последний вопрос митрополита:

- Исповедовался, причастился и преставился. А новый ещё жив, с Божьей помощью.

Глава 14

"Новый" был не только жив. Едва начав шептать, Максим попросил: "Солнца!" и жалюзи на окнах были раздвинуты. И хотя наступал вечер, юноша успел впитать немного лучей края малинового диска.

- Пусть остаётся. Потом луна будет, - более связно попросил он.

- Если можете разговаривать, скажите, где болит, - подсел рядом врач.

- Везде. Кроме головы, - слабо улыбнулся пациент.

- Вы не против потерпеть некоторые эээ процедуры. Нам крайне необходим рентген.

- Не против.

Через некоторое время в рентгенкабинете врач, перекрестившись, что-то прошептал и позвал коллегу.

- Это же невозможно! Сквозь него лучи не проходят!

Коллега тоже посмотрел на снимок.

- Может, аппаратура? Сбой какой?

- Вы не против, если мы… повторим? Это… не повредит.

- Конечно не против, давайте.

Максим понял, что организм для восстановления стал поглощать любую энергию. И вторая порция ещё больше взбодрила юношу. Чего нельзя было сказать о рентгенологе.

- Везите назад, - распорядился он, всматриваясь в абсолютно чёрные пластинки.

В палате Максим, вновь подключённый ко всевозможной, явно новейшей аппаратуре, уснул. Но на этот раз хорошим сном выздоравливающего больного. Вроде бы всё шло своим чередом. Но когда в окно заглянула полная луна, сиделка - монашка с ужасом увидела, как начало вдруг чернеть лицо её подопечного. И лежащие поверх одеяла руки. Крестясь и повизгивая, она кинулась к дежурному врачу.

- Он чернеет, Господи спаси и помилуй! Он… он…

- Что? Умирает? - бросился в палату врач.

Он немедленно включил свет, бросился к аппаратуре и облегчённо вздохнув, посмотрел на Максима. Всё, вроде, нормально. Стабильно. Даже с положительными тенденциями.

- Чего начитались, сестрица? Или прикорнули?

- Да нет. Он лежал-лежал, а потом чернеть начал.

- Глупости какие. От вас никак не ожидал.

Пристыженная монахиня заняла свой пост. Немного почитала, опасливо косясь на безмятежно спящего больного. Судя по укоризненным взглядам в сторону вахты, мысленно возражала врачу. Затем осмелилась - пошла к выключателю. Погасив свет, посмотрела на пациента и вновь, повизгивая, рванулась к врачу.

- Вы… вы только свет не включайте и сами увидите.

Врач быстро, но более спокойно направился к палате. Он переживал только за состояние здоровья своих подопечных. Всякие там превращения его не особенно волновали. Правда, в палате он невольно ахнул, увидев почти чёрное тело, лежащее на месте его пациента. Щёлкнул включателем. Всё нормально. Вновь выключил свет - чернота.

- Просто какая-то странная реакция кожи на лунный свет. Какая там кожа - ожог один. Может, специфический вид какой аллергии. Случай очень интересный. Но не такой ужасный, чтобы визжать на всю больницу.

- Павлович, Вы…Вы…

- Всё. По местам.

Успокоенная монашка проводила доктора теперь восхищенным взглядом и вновь заняла свой пост. Но свет больше не выключала. Наверное, её бы не успокоило полностью и разъяснение о том, что тело Макса впитывало сейчас лунные лучи без остатка, не отражая, что и вызвало эффект "почернения" кожи. Но и главврач поначалу согласился с выводом дежурившего Павловича об аллергии на утреннем совещании.

- Он же на солнце не чернел?

- Уже закат был.

- Ладно. Как состояние? Какие показания? Предварительный диагноз?

- Судя по тому, что нам сообщил…

- Пожалуйста, судя потому, что вы сами установили, а не вам сообщили.

- Сами? Пожалуйста! Первое: вчера пальпированием определили минимум шесть переломов! Больше просто не могли. В таком состоянии пальпирование могло вызвать болевой шок. Внутренние органы практически расплющены, а печень - раздроблена. Следы заживления двух пулевых ранений. Сквозные. Входные - в области брюшной полости выходные - в тазовой области. Что ещё, не знаю - рентгена нет!

- То есть как?

- Да вот так! - показал рентгенолог снимки.

- Аппаратура?

- Вот! - протянул он другой снимок. - На себе проверил.

- У вас нет паталогических изменений, - автоматически отметил главврач, возвращая снимки. - Далее?

- Далее - кровь анализу не поддаётся.

- Да вот так. При попадании любого реактива тут же испаряется без остатка.

- Да вы что тут все… - поднялся со стула главврач.

- Но самое странное и не это.

- ???

- Сегодня утром он встал и поковылял в другую палату. Сейчас беседует с отцом Афанасием.

Главврач, потрясённый, сел.

- Как же вы диагностировали эти переломы? Вы, опытнейший во всей стране травматолог?

- Да я… Я репутацией своей могу ручаться. Были эти переломы!

- Ну и как он тогда…

- Николай Павлович, придётся признать, что это - чудо.

- Или какой-то дьявольски изощрённый трюк, - не сдавался главврач.

- Но вы знаете, по чьей рекомендации он здесь. И что произошло…

- Именно поэтому будем предельно внимательны и осторожны. Лечение - как обычному больному… То есть - спохватился он, - конечно, без гипса и операционного вмешательства. Хотя, заманчиво было бы воочию убедиться, что там раздавлено или раздроблено… Шучу. Пойдёмте. Посмотрю на этого феномена.

Не знавший содержания этого совещания, Максим стойко переносил повышенное внимание и такое всеобщее "пульпирование" с восклицаниями: "Нет, вы посмотрите сами" или "А вот здесь, чувствуете"?

- Извините, дорогой…

- Максим.

- Максим. А я - Николай Павлович. Потерпите. Уж больно эээ аномальный ваш случай. Мы, конечно, приложим все силы… но нам надо же знать… что у вас… в полном объёме, - смущенно объяснил главврач. - Мы вас на ноги поставим. Медицина сейчас чудеса творит.

- Это я знаю, усмехнулся Максим. - Знал я одного врача, Василия Ивановича, так тот действительно чудеса творил. Правда, тот больше по… ну, по мозгам… нейрохирург.

- Да, эта отрасль развивается быстро. Но и мы, остальные, не особенно-то отстаём. Ну, это лирика. На что жалуетесь?

- Пока слабость какая-то. Ходить трудно.

- А что болит?

- А! Там, под камнями отболело.

- А когда мы вас сейчас… совсем не больно было?

- Да нет, Николай Павлович, норма.

- А эти твои ранения? Это когда?

- Там, возле церкви… Вы не знаете?