Юлия Морозова - Телохранитель для мессии (Трилогия)

Герцогиня негромко выругалась, чем заставила меня нервно хихикнуть. Я–то думала, Велисса и слов таких не знает!

Но Императора наше неподобающее поведение у его смертного одра только порадовало.

— Так–то лучше, девочка! Сырость будешь разводить в другом месте и в другое время. Как ты думаешь, сколько мне лет, Избранная?

Вопрос, заданный без всякого перехода, застал меня врасплох. Льстить я не хотела, грубить тоже, поэтому благоразумно промолчала.

— Молчишь? Благоразумно с твоей стороны.

Я продолжила проявлять благоразумие, не поддаваясь на провокации Императора. Видимо, это была его любимая манера разговора — огорошивать собеседника неожиданными вопросами и самому на них отвечать, наблюдая реакцию.

— Пятьдесят.

Я посмотрела на него с откровенным изумлением: ему, должно быть, за сотню, но никак не ее половина.

— Да, это так. — Старик устало смежил веки и неожиданно попросил: — Возьми меня за руку.

Рука на ощупь была шершавой, сухой и еле теплой, как оставленная на солнцепеке газета.

Император открыл глаза. Отчаянная надежда в его взгляде умерла при виде недоумевающего выражения на моем лице.

— Ты ничего не чувствуешь. — Он саркастически усмехнулся. — Предназначение никогда не было моим. Судьба жестока к проигравшим, отнимая даже неведение…

Император зашелся сардоническим смехом, быстро перешедшим в надрывный кашель. Выпустив его руку, я шарахнулась от кровати.

— Позвать лекаря? — обеспокоенно спросила Велисса, бросаясь на колени на освободившееся место у ложа.

Старик отрицательно покачал головой.

— Я устал, уходите, — приказал он, когда восстановил дыхание. — Ты знаешь, что делать. Приготовления необходимо начать уже сегодня, чтобы успеть до завтрашнего погребения.

Я не сразу поняла, что он говорит о собственных похоронах. Нужно иметь истинное величие, чтобы так бесстрастно говорить о своей смерти и при этом отдавать распоряжения.

Велисса, коснувшись губами сморщенной руки Императора, поднялась с колен и сошла с пьедестала. Духота в комнате становилась невыносимой. Велисса подарила умирающему полный преданности взгляд, и мы наконец покинули Императорские покои.

Оказавшись в собственных покоях, герцогиня безутешно разрыдалась. Я сочувствовала ее горю, но разделить его не могла. Император был для меня посторонним человеком, а для нее, возможно, приемным отцом или наставником. Впрочем, ей хватило получаса, чтобы справиться с чувствами и перейти к активным действиям.

Позвонив в серебряный колокольчик, она вызвала Айду.

— Наследному принцу должна быть незамедлительно передана нижайшая просьба названой сестры о счастье видеть Его Императорское Высочество, дабы поприветствовать после длительной разлуки. — В ее словах прозвучал такой металл, что, будь я на месте этого принца, бегом бы сюда побежала.

Хотя, скорее всего, к наследным принцам герцогини сами бегут.

Я ожидала, что мы выдвинемся следом за Айдой, но ничего подобного не произошло. Возможно, аудиенции приходится ждать часами и камеристка помчалась занимать очередь?

После сегодняшних переходов ноги у меня приустали, и я нагло завалилась на находящуюся в самом углу кушетку. Служанки, суетившиеся вокруг Велиссы, бросали на меня неодобрительные взгляды. Наплевать.

Обо мне никто не хочет позаботиться? Предложить помыться с дороги? Покормить?

Хотя о чем это я…

Свесившись с удобного ложа, я с интересом рассматривала выложенные мозаикой на полу художества. Эти лубочные картинки отличались редкой слащавостью: молочные реки и кисельные берега с прилагающимися к ним флорой и фауной. Вследствие чего они потеряли для меня всю привлекательность. Куда интереснее было наблюдать за Велиссой, раздраженно поругивавшей нерадивую прислугу.

Я как раз выбирала между тем, чтобы вздремнуть или все–таки попытаться выклянчить хоть какой–нибудь еды, когда входные двери с громким, уверенным стуком распахнулись настежь. В залу вошел самый красивый мужчина, которого мне когда–либо приходилось видеть. Звучит банально, но именно так и было.

Идеально правильные черты лица коробили взгляд невозможным совершенством. Густые и такие черные, что отливали синевой, волосы доходили мужчине до плеч. Белоснежный воротник–стойка подчеркивал безупречную смуглость кожи. Вычурная одежда цвета полуночи не могла скрыть беспощадно натренированного тела и перекатывающихся под плотной тканью мускулов. При достаточно высоком росте он двигался с небрежной грацией дикого хищника, абсолютно уверенного в своих силах. Такой убьет и не поморщится, отрежет голову и скажет, что так и было. Не хотелось бы мне сойтись с ним в одиночном поединке, несмотря на все мои знания и умения.

Без сомнения, я имею честь лицезреть Его Императорское Высочество. Красота в чистом виде, но без смазливости, можно сказать, смертельная. Не одно поколение постаралось над этим совершенным телом. Не мужчина — мечта, да еще и королевской крови. Одна половина местных красавиц, наверное, лишилась из–за него волос, а другая недосчиталась зубов.

Волосы, на мой вкус, слегка длинноваты. Но кто тут когда интересовался моим мнением?

— Вы хотели видеть меня, Велисса, — серьезно сказал он.

— Благодарю, Ваше Высочество, что вы так быстро откликнулись на мою мольбу о встрече. — Герцогиня склонилась в изящнейшем реверансе.

Эту сцену я наблюдала раскрыв рот. Неприкрытое болезненное обожание разительно переменило облик Велиссы: во взоре появились ранимость и беззащитность, презрительно поджатые ранее губы изогнула нежная полуулыбка, шелковистая кожа щек предательски заалела. Наследник стоял ко мне спиной, но я думаю, в его глазах были различимы не менее сильные чувства.

Ничего себе брат с сестренкой!

«Названые». Да, конечно, как же я могла забыть.

Что ж, странно, если бы было по–другому — они идеальная пара. Классическое сочетание светлого и темного. Даже прислуга залюбовалась ими, прежде чем покинуть помещение. Я уже собралась тактично последовать за прислугой, когда разговор возобновился:

— Где она?

«Он имеет в виду редкую вазу периода первого пришествия Единого?» Вряд ли…

— Да здесь я, — проворчала я, поднимаясь с кушетки.

Принц стремительно обернулся на мой голос и подарил мне фамильный оценивающий взгляд. У него были глаза отца. Такие же невыносимо синие. Только моя хваленая выучка алонии помогла мне не утонуть в этих мрачных омутах, а твердо выдержать взгляд. Сердце, нашедшее убежище где–то в животе и бившееся там глухими толчками, отказывалось возвращаться на свое законное место.