Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

— Ка-мер-ди-не-ром, — повторила Ольга по слогам. — Он будет следить за горничными, которые наводят порядок в твоей комнате. За купальщицами, которые будут помогать принимать тебе ванну. За постельными, которые ответственны за чистоту твоего постельного белья, а так же он будет лично следить за твоим гардеробом.

— И сколько же это меня будет обслуживать человек? — с содроганием поинтересовался Влад.

— Около десяти твоих личных слуг, не считая приходящих досужих девочек.

— Каких, прости девочек?

— Досужих. Они приходят обычно на ночь, чтобы скрасить твою ночную жизнь, если тебе будет угодно остаться на ночь дома.

— А тебе тоже присылали девочек? — осторожно спросил Влад, но тут же понял, какую глупость сморозил, сообразив, за каким досугом нужны эти самые девочки и как незатейливо они будут его развлекать.

— Нет, ко мне присылали мальчиков, — явно содрогнувшись, серьезно ответила Ольга.

— А я могу отказаться от всего этого? — с нотками обреченности спросил Влад.

— Нет, не можешь! — ответ прозвучал сочувственно, но непреклонно. — Тебе все это положено по штату! Это ладно, ты с этим потом сам разберешься. Ну, как нашел ты свой утюг?

— Найти-то нашел, — уныло проговорил Влад, и без Ольгиного согласия плеснул им обоим немного вина, — он стоял прямо в каюте, и… и я погладил свой костюм. Вот только не надо так округлять глаза! Что ж я безрукий какой, я ж не знал тогда про каких-то там камердинеров! — обиженно проговорил Влад. — Я уже почти закончил, когда явилась девица и как заверещит, что для меня это чуть ли не смертный грех, у меня даже утюг из рук выскользнул. И еще, что ее за это уволят…

— Но, Влад, ее действительно могут за это уволить, — мягко и понимающе проговорила Ольга, глядя на совершенно несчастного парня.

— Да я это уже понял, — вздохнул он, — и пообещал ей, что никому не расскажу об этом…

— Хорош ты, дружок, пообещал и тут же растрепал мне! — мягко пожурила его Ольга.

— Да, растрепал! И знаешь, почему? Потому что уверен, что ты никому не расскажешь!

— Правильно, не расскажу, и не столько из-за нее, сколько из-за тебя. Чтобы тебе не пришлось выслушивать длинную и очень неприятную лекцию о твоем поведении от нашей дражайшей герцогини и стыдливо краснеть от ее язвительного тона. Я же все прекрасно понимаю, и как тебе сейчас трудно да и потом будет нелегко, пока ты еще привыкнешь. Это только кажется, что ты свободен и волен делать все, что хочешь. На деле же, постоянно связан какими-то глупыми предписаниями этикета, хорошего тона и пристальными глазами света, который только и ждет, что ты оступишься, чтобы со вкусом перемыть тебе косточки.

У тебя, естественно, больше вольностей. Во-первых, ты мужчина, а здесь за прошедшие века ничего не изменилось, и любой твой промах может быть расценен, как милая странность, а во-вторых, ты наследный герцог, титул немаленький, скажу больше — второй после императорского, и с твоим мнением и волей все должны считаться, даже вдовствующая герцогиня. Но для этого тебе еще предстоит утвердиться в глазах старой язвы, способной качественно испортить тебе жизнь. И не забывай, что отныне ты будешь постоянно на глазах, по крайней мере, в первый месяц, пока к тебе не привыкнут и не перекинуться на что-то более новое. Особенно к тебе будут присматриваться благонравные кумушки и старые девы, собирающиеся в старушкином салоне, пропустить по чашечке чаю. И еще прислуга, она тоже с не меньшим удовольствием станет перемывать тебе косточки.

— Боже мой, как все запущено! — простонал Влад, впервые с момента, как увидел вольную, понявший, что загнан в еще более тесный угол, чем когда был рабом. Тогда хоть до него не было никому дела, кроме надсмотрщиков, естественно.

— Да не пугайся ты так! — рассмеялась Ольга. — Все не так ужасно как кажется. Привыкнешь. Главное начать. Но, боюсь на первых порах, бабушка будет не в восторге от твоих манер, о чем не преминет тебе сообщить. Представляю, как она скривиться, когда узнает, что ты поинтересовался, как зовут горничную!

— Ее перекосит еще больше, когда она узнает, что я работал платным мальчиком в борделе, был гладиатором, вкалывал на плантации, на рудниках и еще во многих донельзя интересных местах. Носил рванье и ошейник, а так же получал свою долю порки, — мрачно заметил Влад. Решив не уточнять, откуда у нее сведения про горничную, и начиная злиться неизвестно на кого.

— А вот этого рассказывать точно не следует, — побледнев, заметила Ольга, — иначе рискуешь нарваться на плохое к себе отношение и постоянные упоминания о том, что настоящий герцог не позволил бы никогда себя к чему-то принудить, и уж тем более выпороть!

— Не позволил бы? — глухо расхохотался Влад и продолжил с плохо скрываемой злостью. — Посмотрел бы я на этого настоящего герцога, пытающегося чего-то там не позволить, когда его под рученьки волокут к столбу два амбала, пристегивают кандалами и полосуют до потери сознания. Видывал я некоторых пожизненно сосланных в рабство за различные преступления, они тоже сперва пытались ерепениться, а получив парочку крепких ударов хлыстом валились на колени и просили пощады!

— А ты? Ты когда-нибудь просил? — тихо спросила Ольга.

— Я!? Пощады!? — опешил Влад, он был оскорблен до глубины души подобным предположением. У Аньки, между прочим, какой бы сволочью она ни была, никогда не возникало даже мысли спросить его о чем-либо подобном, она-то понимала… — Ты с ума сошла? Я что — дурак, по-твоему? Только самоубийцы или клинические идиоты идут на это!

— Извини, я не хотела тебя обидеть, — пробормотала Ольга, — ну, Владка, не сердись, а? Я же по незнанию. Прощаешь?

— Хорошо, — буркнул Влад, уставившись в остатки вина, болтающиеся в бокале и еще кипя от негодования, что о нем могли подумать такую глупость. А еще с бабкой предстоит говорить и держать себя при этом в руках. Это не Ольга, судя по ее рассказам, бабка не поймет и не простит ни единого промаха.

— Остыл? — спросила Ольга через некоторое время.

— Да, — Влад поднялся и прошелся по каюте, — извини, что сорвался. Слишком уж все сложно.

— Будет еще сложнее, — пообещала Ольга, — выслушай внимательно, что я тебе скажу. Это понадобиться, чтобы слету не попасть впросак, потом сам освоишься. А пока для тебя есть несколько непреложных правил поведения: так как ты теперь у нас особа высоко титулованная, ты должен сдерживать свои эмоции. Никакого громкого смеха или воя, никаких бурных жестов, если что-то рассказываешь. Ты должен иметь вид скучающий, высокомерный и холодный. Ничего тебя в этой жизни удивлять не должно, по крайней мере, ты не должен этого показывать. С женщинами ты должен быть обходителен, с мужчинами сдержан. И ни слова о своем прошлом! Никогда и никому! Понял?