Генри Каттнер - Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности

– Вот бы прочесть, кому они адресованы, – размечталась Джеки.

– Или от кого они. Это гораздо интереснее.

В конце концов мы ушли на работу. Весь день я был рассеян и чуть не приварил к станку собственный палец. Когда вечером мы встретились с Джеки, мне стало ясно, что и она озабочена.

– Не стоит обращать внимания, – говорила она, пока мы тряслись в автобусе. – Не хотят с нами знаться – и не надо, верно?

– Я не допущу, чтобы меня отваживала какая-то… тварь. Между прочим, мы оба тихо помешаемся, если не выясним, что же там в домике. Как по-твоему, мистер Генчард – волшебник?

– Паршивец он, – горько сказала Джеки. – Уехал и оставил на нас каких-то подозрительных эльфов!

Когда мы вернулись с работы, домик в клетке, как обычно, подготовился к опасности, и не успели мы сдернуть чехол, как отдаленные тихие звуки прекратились. Сквозь опущенные жалюзи пробивался свет. На крыльце лежал только коврик. В почтовом ящике был виден желтый бланк телеграммы.

Джеки побледнела.

– Это последняя капля, – объявила она – Телеграмма!

– А может, это никакая не телеграмма.

– Нет, она, она, я знаю, что она. «Тетя Путаница умерла». Или «К вам в гости едет Иоланта».

– Извещение о карантине сняли, – заметил я. – Сейчас висит другое. «Осторожно – окрашено».

– Ну, так не пиши на красивой, чистой двери.

Я набросил на клетку кретон, выключил в комнате свет и взял Джеки за руку. Мы стояли в ожидании. Прошло немного времени, и где-то раздалось тук-тук-тук, а потом загудело, словно чайник на огне. Я уловил тихий звон посуды.

Утром на крохотном крылечке появились двадцать шесть бутылок желтого – ярко- желтого – молока, а заголовок лилипутской газеты извещал: «В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС: ТЭР ДЕЛАЕТ РЫВОК!» В почтовом ящике лежали какие-то письма, но телеграмму уже вынули.

Вечером все шло как обычно. Когда я снял чехол, наступила внезапная, зловещая тишина. Мы чувствовали, что из-под отогнутых уголков штор за нами наблюдают. Наконец мы легли спать, но среди ночи я встал взглянуть еще разок на таинственных жильцов. Конечно, я их не увидел. Но они, должно быть, давали бал: едва я заглянул, как смолкло бешеное топанье и цоканье и тихая, причудливая музыка.

Утром на крылечке была красная бутылка и газета. Заголовок был такой: «В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС: ФОЦПА – ПИШИ ПРОПАЛО!»

– Работа у меня летит к чертям собачьим, – сказал я. – Не могу сосредоточиться – все думаю об этой загадке и диву даюсь…

– Я тоже. Непременно надо как-то разузнать.

Я заглянул под чехол. Жалюзи опустились так быстро, что едва не слетели с карнизов.

– Как по-твоему, они обижаются? – спросил я.

– По-моему, да, – ответила Джеки. – Мы же пристаем к ним – просто спасу нет. Знаешь, я готова побиться об заклад, что они сидят сейчас у окон и кипят от злости, ждут не дождутся, чтоб мы ушли. Может, пойдем? Все равно нам пора на автобус.

Я взглянул на домик, а домик, я чувствовал, смотрел на меня – с обидой, раздражением и злостью. Ну да ладно. Мы уехали на работу.

Вернулись мы в тот вечер усталые и голодные, но, даже не сняв пальто, прошли в комнату мистера Генчарда. Тишина. Я включил свет, а Джеки тем временем сдернула с клетки кретоновый чехол.

Я услышал, как она ахнула. В тот же миг я подскочил к ней, ожидая увидеть на нелепом крыльце зеленого человечка, да и вообще что угодно ожидая. Но не увидел ничего выдающегося. Из трубы не шел дым.

А Джеки показывала пальцем на дверь. Там висела новая табличка. Надпись была степенная, краткая и бесповоротная: «СДАЕТСЯ ВНАЕМ».

– Ой-ой-ой! – сказала Джеки.

Я судорожно глотнул. На крохотных окнах были подняты все жалюзи, а ситцевые занавески исчезли. Впервые мы могли заглянуть внутрь домика. Он был совершенно пуст, удручающе пуст.

Мебели нигде нет. Нет вообще ничего, лишь кое-где царапины на паркетном полу с лаковым покрытием. Обои – они выдержаны в мягких тонах и выбраны с хорошим вкусом – безукоризненно чистые. Жильцы оставили дом в безупречном порядке.

– Съехали, – сказал я.

– Да, – пробормотала Джеки. – Съехали.

На душе у меня вдруг стало прескверно. Дом – не тот, крохотный, что в клетке, а наш – ужасно опустел. Знаете, так бывает, когда вы съездили в гости и вернулись в квартиру, где нет никого и ничего.

Я сгреб Джеки в объятия, крепко прижал ее к себе. У нее тоже было плохое настроение. Никогда бы не подумал, что крохотная табличка «СДАЕТСЯ ВНАЕМ» может так много значить.

– Что скажет мистер Генчард? – воскликнула Джеки, глядя на меня большими глазами.

Мистер Генчард вернулся к вечеру на третьи сутки. Мы сидели у камина, как вдруг он вошел с саквояжем в руках, черный мундштук торчал из-под носа.

– Пф-ф, – поздоровался он с нами.

– Привет, – сказал я слабым голосом. – Рад вас видеть.

– Пустое! – непреклонно заявил мистер Генчард и направился в свою комнату. Мы с Джеки переглянулись.

Мистер Генчард ураганом вырвался из своей комнаты, совершенно разъяренный. В дверях гостиной показалось его искаженное лицо.

– Ротозеи наглые! – зарычал он. – Ведь просил же вас…

– Погодите минутку, – сказал я.

– Съезжаю с квартиры! – взревел мистер Генчард. – Сейчас же!

Его голова скрылась из виду; хлопнула дверь, щелкнул ключ в замке. Мы с Джеки так и ждали, что старик нас отшлепает.

Мистер Генчард опрометью выбежал из своей комнаты, держа в руке саквояж. Он вихрем пронесся мимо нас к двери.

Я попытался остановить его.

– Мистер Генчард…

– Пустое!

Джеки повисла у него на одной руке, я завладел другой. Вдвоем мы ухитрились удержать его на месте.

– Постойте, – сказал я. – Вы забыли свою… э-э… птичью клетку.

– Это по-вашему, – ощерился он. – Можете взять себе. Нахалы! Я убил несколько месяцев, чтобы сделать этот домик по всем правилам, а потом еще несколько месяцев уговаривал их поселиться. Теперь вы все испортили. Они не вернутся.

– Кто «они»? – выпалила Джеки.

Недобрые глаза-бусинки пригвоздили нас к месту.

– Мои жильцы. Придется теперь строить им новый дом… ха! Но уж на этот раз я не оставлю его в чужих руках.

– Погодите, – сказал я. – Вы… вы в-волшебник?

Мистер Генчард фыркнул.

– Я мастер. Вот и весь секрет. Поступайте с ними порядочно – и они с вами будут поступать порядочно. А весь все же… – и он засветился гордостью, – … не всякий может выстроить такой дом, как им нужно!

Он, казалось, смягчился, но следующий мой вопрос его снова ожесточил.

– Кто они такие? – отрывисто сказал он. – Да Маленький Народец, конечно. Называйте как угодно. Эльфы, гномы, феи, тролли… у них много имен. Но они хотят жить в тихом, респектабельном квартале, не там, где вечно подслушивают да подглядывают. От таких штучек дом приобретает дурную славу. Нечего удивляться, что они съехали! А они-то.. пф-ф!.. они всегда вносили плату в срок. Правда, Маленький Народец всегда платит исправно, – прибавил он.