Алана Инош - Слепые души

— Как удачно, что я вас встретил, Настенька!

Я остановилась и спросила холодно:

— Вы ко мне?

Он приветливо улыбнулся и взялся за ручки моего пакета.

— Позвольте вам помочь.

— Нет, спасибо, я сама!

Попытка высвободить пакет привела к неприятным последствиям: он порвался. На пушистый слой свежевыпавшего снега упал кефир, яблоки, булка хлеба, мороженая курица, макароны, творог, три четырёхсотграммовых стакана йогурта и лимон в целлофановом мешочке.

— Бл-лин, ну вот, — процедила я. — Это из-за вас!

— Ох, простите, я не хотел, чтобы так получилось! — рассыпался в извинениях доктор Якушев. — Теперь мне точно придётся вам помогать, хотите вы того или нет.

Я мрачно покосилась на его улыбающееся румяное лицо.

— У вас нет пакета?

Он стал щупать свои карманы, но пакета там не обнаружил.

— Увы, нет. Но вполне можно обойтись и без пакета. Подержите.

Вручив мне букет, он нагнулся и стал подбирать мои продукты. В его охапке уместилось всё, кроме лимона в мешочке, который он никак не мог подцепить.

— Лимончик сами возьмите, а то у меня уже полные руки.

Таким образом он попал ко мне в квартиру, заменив собой порванный пакет. Не исключаю, что с его стороны это была хитрая уловка, и она сработала: я терпеть не могу, когда рвутся полные пакеты, и это слегка выбило меня из колеи. В прихожей я взяла у него продукты и в два приёма отнесла на кухню. Что я могла сказать?

— Ну… Спасибо за помощь.

Доктор Якушев стоял на коврике в прихожей, глядя на меня не то серьёзно, не то ласково, а может, и так, и этак вместе. Я почему-то почувствовала, что отделаться от него будет нелегко. Он, наверно, прочёл мои мысли, потому что улыбнулся и спросил:

— Чашечкой кофе не угостите?

Это изящное и ласковое нахальство на пару мгновений лишило меня дара речи. Его, по-видимому, позабавило выражение моего лица, потому что он заулыбался ещё приветливее.

— Не сердитесь, Настенька. Я не отниму у вас много времени, мне нужно сказать вам всего пару слов.

Наверно, этот человек действительно обладал некой силой. За то, что он целовал Альбину, следовало бы дать ему в морду — ну, или как минимум выставить за дверь, но я не смогла сделать ни того, ни другого. Вместо этого я пробормотала:

— Проходите на кухню.

Через пятнадцать минут кухню наполнял кофейный аромат. На столе было печенье, а цветы стояли в вазе на подоконнике. Тёплая рука доктора Якушева лежала на моей.

— Настенька, Альбина вся извелась, переживает, всё ли с вами в порядке. Вы не отвечаете на звонки и не открываете дверь. Она волнуется.

Я нашла в себе силы высвободить свою руку из-под его сильной тяжёлой ладони.

— Это она вас послала?

Он взял печенье.

— Нет, я сам вызвался. Не мог видеть, как она изводится.

Минуту мы молча пили кофе. Приветливое спокойствие доктора Якушева понемногу начинало меня раздражать.

— Зря вы с ней так, — сказал он, окуная печенье в кофе. — Она ни в чём не виновата. Уж если кого и винить, так это меня. Я позволил себе лишнее.

Я спросила его в лоб:

— Вы к ней… неравнодушны?

Он улыбнулся, отправил печенье в рот.

— Пожалуй, да. Мы знакомы уже очень давно, до того несчастья я знал её уже года два. Она всегда была сильной. После несчастья она немного замкнулась, но не озлобилась и не пала духом. Она молодец… То, что она предпочитает девушек, меня не смущает. По-человечески она мне всё равно нравится.

— И её увечье вас не отталкивает? — спросила я. — Часто бывает, что таких людей покидают друзья и любимые.

Доктор Якушев бросил на меня краткий серьёзный взгляд и снова опустил его в свою чашку.

— С Альбиной так и произошло. Сразу после этого случая подруга её бросила, и она очень тяжело переживала это. После трёх операций шрамы стали почти незаметны, но зрение восстановлению уже не подлежит. Что касается волос, то она потеряла их в течение всего одного года. Несмотря на все эти удары судьбы, она всё же осталась человеком, хотя и был момент, когда она приблизилась к грани утраты всякой веры в людей. Но она выкарабкалась.

Я заметила:

— Она сказала, что это ваша заслуга.

Доктор Якушев улыбнулся.

— Ну, это она слегка преувеличила… Но не скрою, мне приятно это слышать. Однако если сказать по справедливости, ваши заслуги куда заметнее моих. Вы воскресили её веру в любовь. Будет очень жаль, если вы из-за того маленького инцидента перечеркнёте всё. Альбине будет очень больно. Её уже предавали.

Большой острый нож вонзился в мёрзлую плоть курицы, кромсая её на части, а больно было моему сердцу. Доктор Якушев некоторое время наблюдал, как я расправляюсь с тушкой, а потом встал.

— Ну что ж, спасибо за кофе. Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством… Я только позвоню.

Достав телефон, он не стал далеко отходить. Пока он набирал номер, я вымещала на курице своё смятение, досаду и горечь. Доктор Якушев добился удивительных результатов не только с моей спиной, но и с чувствами: целовались они с Альбиной, а вину испытывала я.

— Это я. Я сейчас у неё. Да, пришлось потрудиться, чтобы проникнуть внутрь крепости… Не волнуйтесь, жива. Хорошо, даю ей трубку. — Доктор Якушев протянул мне свой телефон. — Это Альбина. Поговорите с ней, она очень волнуется.

Деваться было некуда. Вытерев руку полотенцем, я взяла телефон и приложила к уху.

— Да.

Пожалуй, мой голос прозвучал глухо и суховато, тогда как голос Альбины был нежным и взволнованным.

— Настенька, утёночек мой! Как ты там? С тобой всё хорошо?

— Аля…

Признаюсь: от звука её голоса у меня ни с того ни с сего брызнули из глаз слёзы. Рядом стоял доктор Якушев, который всё видел и слышал, но я ничего не могла с собой поделать. Внутри меня вдруг прорвалась какая-то плотина, и все слова утонули в неудержимом потоке слёз. Сев на табуретку у стола, я разревелась самым дурацким образом, вытирая слёзы кухонным полотенцем. Доктор Якушев деликатно удалился, а Альбина испуганно пробормотала:

— Настя… Ты что? Что с тобой? Не пугай меня! Что случилось? Почему ты не брала трубку и не открыла мне дверь? После того случая с таблетками я волнуюсь… Я боюсь за тебя! Настёнка, ну скажи ты хоть слово!

— Аля, прости меня, — только и смогла я выговорить.

В течение следующих пяти минут я рыдала в полотенце, а Альбина успокаивала меня всеми нежными словами, которые только могла придумать. Чувствуя, что в ближайшее время я всё равно не смогу сказать ничего членораздельного, и не желая тратить чужие деньги таким глупым образом, я вернула телефон доктору Якушеву.