Маргит Сандему - Цветок виселицы

В первый день нового года он прибыл в Зальцбург.

Здесь было труднее найти людей, сохранивших память о старых временах. Никто не мог рассказать ему подробно об ученом, с которым беседовал господин Браун. Люди знали, что был когда-то такой, но он уже давно умер.

Дан почти потерял надежду что-нибудь узнать, как однажды на улице к нему обратился прохожий. В тот день шел густой снег, крупные снежинки липли к одежде и заглушали все звуки. Прохожий был похож на студента; дрожа от холода в своей изношенной одежде, он спросил Дана, не он ли тот иностранец, который интересуется старинными преданиями.

В душе у Дана опять вспыхнула надежда.

Пряча глаза, молодой человек предупредил, что его рассказ будет стоить денег.

Дан объяснил юноше, что кошелек его почти пуст, и если сумма окажется слишком большой, ему придется прервать путешествие и возвратиться домой в Швецию. Он может позволить себе заплатить за рассказ серебряную монету, но не больше.

Студент охотно согласился и на это. Видно, студентам в Зальцбурге жилось несладко. Впрочем, как и всем студентам во все времена.

Дан пригласил студента к себе — он снимал комнату — ему хотелось, чтобы молодой человек немного согрелся.

— Итак, я вас слушаю, — сказал он.

— Вы ищете не там, где следует, милостивый государь, — начал студент. — Я родом из маленького горного селения. Соседний с нами городок назывался Зальцбах. И у нас в округе ходила легенда о том, как в Зальцбах приходил сатана.

Дан встрепенулся.

— Я сейчас же отправляюсь в ваши края. Как называется ваше селение?

Студент покачал головой:

— Не трудитесь, лучше всех это предание знал мой отец, а он уже умер. Теперь его могу рассказать только я.

— Так рассказывайте! Вы сказали, что Зальцбах был небольшой городок. А что с ним теперь? Его больше не существует?

— Да, люди покинули его. Потому что однажды в нем объявился сатана.

— Как он выглядел!

Описание студента полностью совпадало с тем, что Дан уже знал.

— Да, да, я ищу следы именно этого человека! Но хотя он и был истинным воплощением Зла, это был еще не сам сатана, а лишь один из его служителей. Когда же это случилось?

— Не знаю. Но только до чумы, это точно.

— Все совпадает. По моим сведениям, это должно было произойти в конце XIII века.

— Вполне возможно. Так вот, этот незнакомец, который одним своим видом нагонял на людей ужас, пытался заговорить с горожанами, но те от страха теряли дар речи. Рассердившись, он сказал жителям Зальцбаха, что проклял их город и пробормотал заклятия на непонятном языке. После этого жители поспешили покинуть Зальцбах. Со временем город разрушился и исчез с лица земли. Я даже не знаю, где именно он стоял. Возможно, все это только легенда.

— А куда уехали люди?

Студент покачал головой.

— Этого не знает никто. Разбрелись по свету. Но в Зальцбург не пришел ни один, иначе здесь знали бы это предание.

— А что случилось с тем незнакомцем?

— Говорят, он отправился дальше на юг.

Это совпадало с тем, что слышал Дан.

— Он был старый?

— Как первородный грех!

— И с тех пор его никто не видел? И с юга не доходили никакие слухи?

— Нет. Люди считали, что он скрылся под землей. И верно…

Студент задумчиво поднял голову.

— Что, верно?

— И верно, он и сам говорил, что хочет спуститься под землю!

— Значит, люди все-таки разговаривали с ним?

— Нет, но они слышали, как он, произнеся заклятия, сказал, что хочет спуститься под землю.

— Он говорил по-немецки? — недоверчиво спросил Дан.

— В те времена германские языки еще не так сильно отличались друг от друга. Но я никогда не слышал, что он был норвежец.

— Бог его знает, кто он был, — буркнул Дан себе под нос.

Больше студент не мог рассказать ничего.

Дан поехал в горы, но о городке под названием Зальцбах там не сохранилось даже воспоминания.

Поиски пришлось прекратить. Где именно на юге искать следы Тенгеля Злого, Дан не знал. Деньги были на исходе, и продолжать путешествие было не на что.

Не доведя дело до конца, Дан вынужден был повернуть обратно. Правда, добытые им сведения подтверждали догадку Ульвхедина: в Норвегии нет могилы Тенгеля Злого. Если он где-то и был похоронен, то наверняка южнее Зальцбурга.

Дану оставалось удовлетвориться этим.

Ингрид Линд из рода Людей Льда быстро поняла, что совершила ошибку, приехав в Кристиансанд. Она часто писала домой, но своего адреса не указывала, опасаясь, что родители станут писать ей на имя фру Ингрид Франке, которой она так и не стала. Еще в первом письме она сообщила родителям, что служба Тура Эгиля заставляет их беспрестанно переезжать с места на место и потому у нее нет постоянного адреса. Ингрид избегала риска.

Получить место служанки, вопреки ее ожиданиям, оказалось не так-то просто. Как ни странно, мешала ее внешность. Господа, к которым приходила наниматься Ингрид, удивлялись, почему девушка с такими умными глазами и хорошими манерами хочет поступить в услужение. Приходилось объяснять, что по вине бесчестного человека она попала в трудное положение. (Бедный Дан, это он-то бесчестный! ) После этого хозяйки немедленно отвечали ей отказом. Ни одна из них не пожелала взять к себе распутную девку. Все гнали ее прочь. Девица с такими вызывающими рыжими волосами и дьявольским цветом глаз никогда не получит работу в их добропорядочном доме. Сразу видно, что это за штучка. Хозяйки мгновенно забывали, что только что глаза Ингрид казались им умными, а манеры — хорошими. Получив очередной отказ, Ингрид быстро бормотала проклятие и уходила. Она желала хозяйке прыщей на лице или чирий на ягодице. Неудачи не отбили у нее чувство юмора.

Наконец она получила место в маленькой усадьбе в Нисседале. У двух холостых братьев и их незамужней сестры. По скупости они никогда прежде не держали прислугу. Ингрид сразу же раскрыла все свои карты, и в глазах у хозяев загорелся жадный огонь.

В таком случае она будет получать меньше, чем принято платить прислуге, ведь хозяева рискуют своей репутацией, беря в дом такую, как она.

Неужели можно платить еще меньше того, что они согласны были бы платить обычной работнице, с горечью подумала Ингрид, но условие приняла, покорившись судьбе. Стояла поздняя осень, и времени на поиски лучшего места у нее не оставалось.

Большую часть приданого Ингрид прожила, пока искала место. Но кое-какие деньги она все-таки отложила себе на черный день.

Ингрид работала, не жалея сил. И днем, и ночью. Вставала в три утра, ложилась в одиннадцать, хозяева взвалили на нее всю работу по дому и в хлеву, а сами мастерили поделки, которые продавали в Кристиансанде. Но Ингрид была сильная, и хозяева были ею довольны. С готовностью берясь за самую тяжелую работу, Ингрид лелеяла тайную мысль — избавиться от ребенка, которого она носила. Она его ненавидела и надеялась, что из-за тяжелой работы у нее случится выкидыш.