Милена Завойчинская - Дом на перекрестке

Ознакомительный фрагмент

И все бы ничего, но не давал мне покоя тот тип наверху, который никак не желал просыпаться. Как-то обидно мне это было. Я его умывала, целовала, вся такая томная расчувствовалась, а он дрыхнет и в ус не дует. Непорядок. Опять-таки, не помешал бы мужчина в доме, а ну, как и вправду женихи косяками повалят? А так я бы с чистой совестью выпустила сей экземпляр на крылечко, многим бы это охоту отбило. Я даже перечитала сказку про Финиста ясного-сокола. Но идея износить три пары железных башмаков, изломать три пары железных посохов, да еще и порвать три пары железных же колпаков меня явно не вдохновила. И бабы Яги знакомой у меня не было, чтобы совет какой-то мудрый дала. Оставался, конечно, еще вариант уронить на него слезу, чтобы та его пробудила. Но тоже как-то сомнительно. Марьюшка-то Финисту, как ни крути, жена была, ну, почти. А я этого товарища знать не знаю.

Вот примерно с такими мыслями я и пошла очередной раз в башню. Блондин спал, дыша настолько тихо, что и незаметно. И вообще, тишь и благодать, только пылинки в лучах солнечного света плавали. Я прошлась по комнате. Постояла у книжного шкафа, в котором стояли книги. Вышла на балкон, который выходил в сторону Ферина. Вид оттуда открывался замечательный — лес, вдалеке пруд, синее небо над ними. Классная башня. Если бы тут уже не лежал этот «спящий красавец», я бы и сама переселилась сюда. Лестница, правда, смущает, но с другой стороны, мышцы тренированней были бы.

Присев на край кровати я задумчиво разглядывала лицо спящего. Сейчас, когда я в комнате была одна и меня не смущали Филя и Тимар, можно было сделать это спокойно. Интересно, какого цвета у него глаза? И вообще, какой он? В смысле по характеру? Лицо волевое, то есть явно не мямля. На вид лет двадцать восемь, хотя это весьма приблизительно, но морщинок нет.

Я осторожно погладила его по щеке. Воровато оглянулась на дверь и, краснея от собственной наглости, стянула с него простыню до пояса. Хоть немножко поглазеть. Интересно же рассмотреть такой образчик мужской мускулатуры.

Классно! Мышцы были рельефными, упругими, кожа гладкая. Только пыльная. Ага, я еще и потрогала. Ну, блин, слишком велико было искушение, поэтому я ладошкой провела по плитам грудных мышц, потыкала пальчиком бицепсы. Рассмотрела кисти рук — крупные, пальцы длинные, довольно широкая ладонь, на внутренней стороне небольшие мозольки на подушечках, и одна сбоку на среднем пальце правой руки. Видно он писал много, но и что-то железное часто держал в руках. Хорошие руки, мне понравились.

Снова оглянувшись на дверь, а то ж позора не оберешься, если застукают, обвела указательным пальцем контур кубиков на животе. Не всех, правда, а только тех, что выше талии. Я все-таки девушка приличная, уж прямо совсем, куда не надо, не полезла. Да и вообще, мужчинке-то все равно, а меня саму потом эротические сны замучают.

— Что же мне с тобой делать-то, а? — тихо спросила, разглядывая спокойное лицо. — Как-то же нужно тебя разбудить. Ведь не зря же мы тебя обнаружили?

Ответа я, разумеется, не получила, никакого озарения тоже не пришло. Поэтому я снова погладила пальцем его ключицы и сняла с шеи медальон, чтобы спокойно рассмотреть. Повертев в руках, осмотрела его со всех сторон. Старое золото потемнело от времени, но, даже не смотря на это, было видно, что сделано украшение очень аккуратно и тщательно. И в золотой ажурной клетке перекатывался красный камушек. Интересно, это рубин? Я щелкнула замочком и вытрясла самоцвет на ладонь. Прозрачный красный камень с множеством граней был очень хорош и необычен. Было ощущение, словно у него в глубине светился крохотный огонек. Точнее даже не светился, а как будто тлела искорка. Вот как уголек, который уже не горит, но еще не до конца остыл.

Взяв двумя пальцами самоцвет, я подняла его, рассматривая на свету, и в этот момент внизу что-то громыхнуло, и громко выругался Тимар. Похоже, что-то уронил. А я, вздрогнув от неожиданности, выронила камушек, который тут же укатился под кровать. Черт! Теперь придется лезть туда доставать, а там, небось, пыль. Мысленно костеря Тимара и его неаккуратность на все лады, я полезла за самоцветом и снова выругалась, но уже в голос. От удара об пол он разломился, и сейчас под кроватью лежали две полых внутри половинки. Оказалось, что внутри камушек был полый. А вот где то, что в нем светилось — это вопрос? Я осмотрела все пространство, даже рукой пошарила и ничего. Вот ведь!

Я растерянно повертела в руках рубиновые «скорлупки», не зная, что же мне теперь делать. Надо Филю звать, он у нас все-таки магическое существо, может что подскажет? А пока…

— Парень, ты прости, я не специально, честное слово, — погладила я спящего мужчину по щеке. — Вот если бы ты не спал, я бы тебе все объяснила, а так могу только извиниться.

Реакции никакой не последовало. М-дя.

— Эх… Ну ладно, пошла я. Все что я могла у тебя испортить — уже испортила. Так что пойду, от греха подальше, — помедлив секунду и смущаясь от собственной безнаказанности, я наклонилась и снова поцеловала спящего мужчину в губы.

И тут… Ресницы его дрогнули, распахнулись глаза, а в следующую секунду его рука вцепилась мне в горло и начала душить. Мать моя женщина!!!

Вцепившись двумя руками в сжимающие мое горло пальцы, я пыталась их отодрать. Больно же, и воздух… А-а-а, я дышать хочу! Я вообще не хочу умирать. Это же так обидно, разбудить мужчину, который столько лет спал для того, чтобы он же меня и задушил! Перед глазами уже плавали черные круги, в ушах гудело, и закралась мысль, что сейчас, наверное, передо мной пронесется вся моя жизнь. Как в книжках пишут, потому что пришел мой смертный час. Но почему-то ничего не проносилось, кроме все тех же черных кругов, и я поняла, что даже умереть нормально не могу. А буду задушена вот так вот глупо, неизвестным красивым парнем, которого я же и вернула к жизни. Где же ты моя сковородочка?! Последнее, что я услышала, перед тем как провалиться в черноту, был истеричный кошачий рев.

По моему лицу неприятно и влажно скользила какая-то крошечная тряпочка. Или не тряпочка, а скребок какой-то. Но мягкий и мокрый. И я, брезгливо поморщившись, открыла глаза, чтобы тут же их зажмурить. Перед моим носом маячило что-то усатое, мохнатое, зубастое и глазастое. Я даже вздрогнула от испуга. Ох! Да это же Филя, вылизывает мое лицо.

— Вика, Вика, — заголосил Филимон, заметив мое движение. — Ты жива! Ой, как я испугался!

— Вика?! — тут же донесся взволнованный голос Тимара, и я все-таки открыла глаза.

Взъерошенный перепуганный Филимон сидел на подушке, и лапкой трогал мой лоб. Возле кровати стоял Тим, хм, с подбитым глазом и разбитыми губами. О Господи, а Тимара-то кто избил?