Стигма ворона 2 (СИ) - Горина Юлия Николаевна

— Вот какая она должна быть, видал? — воскликнул Хэн. — И знаешь сколько я его ковал?

— Срать, знаешь, у некоторых тоже долго получается, — ядовито заметил его напарник. — А все одно говно выходит, понимаешь…

Спор продолжал кипеть, но при этом, как ни странно, Хэн держал себя в руках и кулаками не размахивал. Впрочем, как и второй кузнец. Они оба бранились, но при этом вроде как и не ругались.

— А у тебя, значит, не говно выходит, потому что быстро? — запротестовал Хэн. — У девок вон спроси, хорошо или плохо, когда быстро. А они скажут, что хорошо, когда твердо! А у тебя мягкое все вышло!

— Не мое мягкое, а твой хрупкий!

— Да с чего ты взял, что хрупкий-то?..

— А вы из этой заготовки клинок сделайте и дайте мне попробовать — я скажу, какой лучше, — предложил Эш.

Оба кузнеца обернулись на парня.

— Дело говоришь, — согласился напарник Хэна. — Можно сделать…

— Завтра вечером могу заняться.

— Ну нет, завтра при мне свою серую сталь ковать будешь! Я поглядеть хочу… А нож я сам сделаю…

Кузнец кивнул им обоим и ушел в кузню.

— А ты-то сам как? Устроился где? — спросил Хэн, снимая с себя фартук. — Выглядишь как-то… будто тебя из гроба вытащили.

Эш рассмеялся.

— Нет, нормально все, — соврал он. — Слушай, у меня просьба к тебе будет. Можешь раз в два дня на рассвете за въездными воротами у меня добычу забирать? Я буду говорить, куда отнести и на какую цену соглашаться. Хлопот раза на четыре, но приезжай верхом — отдавать буду помногу.

Хэн нахмурился.

— А че не сам? У тебя опять что ль нож у горла?..

— Да не особо… Так, пара врагов по городу бродят. Мелькать лишний раз не хочу, — уклончиво ответил Эш.

— Ладно, сделаю, — кивнул Хэн.

Эш подошел к кузнецу почти вплотную и тихо добавил.

— Только деньги отдавать будешь не мне. Но об этом только ты знать должен. В общем, домик здесь есть один, там мальчишка и девушка живут, брат с сестрой. Присмотри за ними, пока меня не будет. Должником буду.

Хэн кашлянул.

— Каким еще таким должником?.. Может, это не ты мне должен будешь, а я за свое паскудство вполовину расплачусь? Садись давай, рассказывай. В этот раз не подведу, не боись. Не совсем уж я пропащий-то…

Эш улыбнулся.

— Спасибо.

Все-таки не всех друзей он растерял по дороге. Кое-кто остался.

В дом Эш вернулся уже ночью.

Еще со двора было видно, что внутри кто-то не спит — свет от очага мягкими красноватыми отблесками играл в окне.

Осторожно отодвинув дверь, Эш вошел внутрь.

В доме пахло едой. Син спал, растянувшись на лавке. На столе стояла пустая миска, рядом лежала ложка. Перед плошкой из-под тряпицы выглядывали лепешки, которые он принес утром, и

незажженная сальная свеча.

А с другой стороны стола, уронив голову на тонкие руки, сидя спала Айя. На ней было надето новое голубое платье…

И тут его будто накрыло.

Он встал, как вкопанный, глядя на стол с пустой миской.

Потому что она была здесь для него, для Эша. И эта свеча, и лепешка. И платье небесно-голубого цвета.

Его здесь ждали.

А в котле подле очага стояла приготовленная еда…

Ему вдруг стало трудно дышать.

Этот убогий дом, чужая девушка и мальчик были так похожи на то место, о котором он грезил в своем детстве, пережидая в лесу очередной дождь…

Айя словно почувствовала его взгляд. Вздрогнув, она подняла голову, и на ее щеке отпечатался след от рукава. Незрячими глазами девушка посмотрела не сквозь него, как обычно это делают слепые. А как будто внутрь.

— Я дома, — тихо сказал он ей.

Айя, придерживаясь за край стола, поднялась с лавки.

— Мы приговорили ужин на троих. На случай, если вдруг девушки в борделе окажутся недостаточно ласковыми, чтобы задержать тебя до утра, — проговорила она.

Сделав шаг к очагу, Айя потянулась за котелком, но рука прошла мимо…

Эш остановил ее за локоть. Девушка замерла, как натянутая струна.

— Ты чуть в самый жар не влезла, — пробормотал Эш, будто извиняясь.

Айя опустила голову.

— Да, я еще не привыкла… Не привыкла жить на ощупь, — с горечью сказала она.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это не так страшно, если рядом есть кто-то, кто может быть твоими глазами, — сказал Эш, мягко направляя ее руку в нужном направлении.

Айя взяла котелок, нащупала край стола и осторожно поставила на него ужин. Потом принялась искать плошку.

— Спасибо за платье. Син сказал, оно красивое, — проговорила Айя.

Эш чувствовал, как от неловкости дрожат ее руки. Как ноет рука на месте бывшей стигмы. И как ей почему-то страшно.

Девушка поставила перед ним еду и устало присела на лавку. Она все еще была очень слаба.

— Послушай, Эш… — сказала она, и сердце в ее груди больно затрепыхалось, а пальцы похолодели. — Послушай, я знаю, что ты сделал для нас. Знаю больше, чем Син — потому что я это видела глазами саламандры. И я…

Эш понимал, к чему она ведет. И не хотел это слушать.

— Прекрати. Все, что я сделал — я сделал для себя. Потому что я так захотел. И точка. И больше к этой теме мы возвращаться не будем.

Он принялся есть свой ужин.

— Почему вообще тебе в голову пришла эта мысль — стать стигматиком? — спросил он.

— Мой отец был с переднего края, — ответила Айя. — И когда мама умерла… Я решила, что это лучший способ выжить для нас с Сином…

Услышав свое имя, мальчик зашевелился на лавке, поудобней положил под голову локоть и снова засопел.

Эш усмехнулся.

— Не очень-то представляю тебя убийцей духов.

— Да уж, — вздохнула Айя. — Нескладная, невезучая… А теперь еще и слепая в придачу…

— Перестань, — нахмурился Эш. — И говорил я вообще не об этом. Просто глядя на твои руки, я могу легко вообразить, как ты гладишь кота, например. Или печешь хлеб. Но чтобы этими руками ты глотки одержимым вскрывала — вот это совсем никак не представляется. Слушай, мне скоро нужно будет уехать из города, и скорее всего — надолго… — и он как ни в чем не бывало принялся объяснять девушке про уголь, который должны привезти утром, про Хэна. И что если вдруг кузнец запьет, Син должен прибежать за ворота вместо него и рассказать об этом.

Айя слушала внимательно, не перебивая. Только глаза ее расширялись с каждым его словом все больше, пока из них не закапали слезы.

— Эй, ты чего?.. — растерянно проговорил Эш, поднимаясь со своего места. — Чего ревешь-то?..

— Зачем тебе все эти хлопоты и траты? — проговорила девушка, всматриваясь в точку перед собой. — Откуда ты? Откуда у тебя сила спасать таких горе-стигматиков, как я? Ты спас меня, спас Сина от стражи — да, он рассказал мне, что случилось на рынке. Ты накормил нас и дал новую одежду. А теперь ты еще и содержишь нас? Мы ведь чужие тебе!..

Эш усмехнулся.

— Мне все чужие, Айя, — медленно проговорил он. — Я — один. Родных нет, и друзей почти не осталось. А у вас не осталось никого, кто бы мог бы о вас позаботиться. Поэтому, если вы не против, это сделаю я.

Айя покачала головой.

— Какой ты… странный…

Эш невесело рассмеялся.

— Это правда. И я даже еще страннее, чем ты думаешь.

— Так кто ты?

— Кто я для кого? Для своих врагов, или друзей? Или для тебя?..

Айя опустила голову.

— Для меня…

— А кем ты хочешь, чтобы я стал?.. — тихо спросил Эш, поднимая на Айю тяжелый усталый взгляд.

Ее губы дрогнули. Как же она была красива в этот момент!..

— Тем, кто вернется, — сказала Айя. — Кто всегда возвращается.

— Значит, я вернусь, — ответил он.

Он осторожно коснулся ее руки, и Айя вдруг поднялась и доверчиво прильнула к нему всем телом — совсем как та девочка из лагеря, которую он привез вместе с раненым дядькой с охоты. В голове у Эша зашумело и поплыло…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Аварра ошибался. Для Эша семья за спиной была не просто грузом, она становилась его якорем.

А когда Айя ушла спать, он еще долго курил на крыльце, глядя на звезды. Он чувствовал себя почти счастливым. Если бы только сейчас в доме спала бы еще и Шеда, а рядом с Эшем на крыльце сидели Дарий и Ларс…