Леди, которая любила лошадей (СИ) - Демина Карина

И Белла ответила.

Нюся… уперла руки в боки.

- Думаете, подерутся? – с интересом спросил Никанор Бальтазарович.

- Нет.

Нюся топнула ножкой, а вот Белла… вдруг усмехнулась этак спокойно и, наклонившись к Нюсе, что-то произнесла. И что-то такое, заставившее Нюсю разом растерять прежний пыл.

Она отпрянула даже.

Тряхнула куделькастой головой. И скривилась. Показалось, что Нюся вот-вот или расплачется, или вцепится Белле в волосы. Но нет, развернувшись, она удалилась быстрым военным шагом.

- Интересно, - произнес Никанор Бальтазарович и подбородок потер. – Действительно интересно… и кого это они не поделили?

- Место? – предположил Демьян.

Место и вправду было удобным. Лавочка стояла у самой ограды, отделенная от нее лишь живой изгородью. Рядом поднималась по шпалере плетущаяся роза, а с другой стороны лавочку отделяла от тропы зеленая стена кустов.

- Склонен с вами согласиться.

Меж тем Белла Игнатьевна прошлась вдоль ограды и, привстав на цыпочки, попыталась заглянуть за изгородь, которую давно следовало бы постричь.

Нахмурилась.

Топнула ножкой и извлекла из ридикюля луковицу часов.

Огляделась.

Постучала по циферблату. Лицо ее скривилась в болезненной гримасе, и Белла Игнатьевна, добравшись до лавочки, опустилась на нее. Она, в отличие от Нюси, не стала принимать красивых поз, но скорее сжалась в комок, обняла себя руками. И почудилось, что того и гляди, Белла заплачет.

- Может, ей дурно стало? – тихо поинтересовался Демьян, испытывая преогромное желание отложить бинокль и спуститься в сад.

- Может, - согласился Никанор Бальтазарович, - что будет вовсе неудивительно… с учетом того, какое лекарство она имела неосторожность принимать…

- Простите?

- Погодите. А вот и…

Белла заметила этого человека первой, вскочила, бросилась навстречу, но остановилась столь резко, будто наскочила на стену.

Сказала что-то.

И замерла, нервно кусая губы. Бледная. Растрепанная, она гляделась почти безумицей в отличие от Аполлона. Он выглядел… пожалуй именно так, как должен выглядеть состоятельный молодой человек, жизнь которого складывается наилучшим образом.

Приподняв шляпу, он поприветствовал Беллу Игнатьевну, как почудилось, с немалой насмешкой. И тросточку перевесил с одной руки на другую.

Указал на лавку.

И Белла, опустив голову, разом как-то поникнув, к этой лавке подошла. Присела она на самом краю, явно желая оказаться в каком-нибудь другом месте, но не имея сил для этого.

- Вот стервец… - то ли удивился, то ли восхитился Никанор Бальтазарович. Аполлон тем временем поставил на лавку аккуратного вида несессер.

На него-то Белла Игнатьевна и уставилась, словно завороженная.

Происходящее все менее и менее нравилось Демьяну, но стоило ему шелохнуться, как Никанор Бальтазарович тихо произнес:

- Стоять.

- Но…

- Что бы ни происходило, девушке помогут, а его нельзя спугнуть. Слишком все… нехорошо.

И вправду нехорошо.

Вот откинулась крышка несессера, правда, даже с биноклем разглядеть толком содержимое не удалось. Поблескивало стекло… какие-то то ли склянки, то ли банки.

Шприц.

Он появился в руках Аполлона, и было видно, что держат его с немалою сноровкой.

Белла замотала головой и указала на чемодан.

- Он что…

Аполлон возразил.

И постучал пальцем по стеклу. Спор продолжался недолго, но закончился победой Беллы Игнатьевны: шприц вернулся на место, а из несессера извлекли склянку с белыми пилюлями.

Белла задала вопрос.

- Редкостная пакость… - Никанор Бальтазарович поморщился. – Но похоже, что девушка сохранила еще разум… впрочем, посмотрим.

- Она…

- Морфинистка. Вернее, много хуже…

Смотреть, как нервно, содрогаясь всем телом то ли от отвращения, то ли от предвкушения, Белла Игнатьевна пытается справиться с пробкой, было до крайности неприятно.

Она вытащила эту пробку зубами.

Вытряхнула на ладонь таблетку.

Сунула в рот и замерла, закрыв глаза. Меж тем Аполлон закрыл несессер и что-то тихо произнес. Вот только был ли услышан?

- Эта зараза появилась недавно, - произнес Никанор Бальтазарович, откладывая бинокль. – Сперва-то никто внимания не обращал… сами понимаете, опий – такая вещь, без которой порой никак не обойтись. Кому от нервов, кому от подагры, кому от иных каких болей. И помогает ведь, не хуже целительской магии помогает. А главное, в любой аптеке за рубль вам бутыль отменнейшей настойки нацедят, да…

Аполлон удалился.

Демьян проводил его взглядом, сколько получалось. А после вернулся к Белле Игнатьевне, которая так и осталась на лавке. Правда, теперь она лежала, скрестивши руки на груди, ну точно покойница, разве что глаза были открыты, смотрели в небеса, а сама женщина улыбалась.

И от улыбки этой Демьяну становилось тревожно.

- То, что опий вызывает привыкание, тоже известно, однако никого-то особо не смущает, хотя, конечно, мы подавали петицию Его императорскому Величеству… - Никанор Бальтазарович вздохнул. – Третий год уже обсуждают… Но не так давно случился неприятный инцидент с одним магом… скажем так, утратившим контроль над собственною силой, что едва не привело к большому несчастью. Мага удалось вовремя изолировать. Хороший молодой человек, весьма старательный, неглупый. Из известной семьи, с хорошими перспективами, которые он, к слову, неплохо осознавал… и вот этакая беда.

- Опий?

Маги и пили-то редко.

Дар не выносил небрежения.

- Не совсем. Опий он как раз принимать не стал бы, но случилось ему давече приболеть. Кашель подцепил и такой поганый… нет, не чахоточный, но почти. А произошло сие, скажем так, в месте отдаленном, где целителя отыскать не так-то просто. Вот и присоветовали ему новое лекарство от кашля, да… «Героин»[9] называется. Слышали, нет?

- Нет.

- И я вот не слышал. И рад был бы не слышать далее. К слову, кашель и вправду лечит неплохо, но заодно уж вызывает мощнейшую эмоциональную реакцию, этакое героическое вдохновение. И маги к оному оказались весьма чувствительны.

Белла Игнатьевна пошевелилась.

Вяло нащупав край скамьи, она поднялась, села, обвела пространство каким-то мутным взглядом.

- Хуже всего, что это лекарство, возможно, неплохое само по себе, вызывает привыкание куда более сильное, нежели опий и морфин.

Она оправила платье.

- И вновь же для магов хватает и малости… при том, что заменить «Героин» не выходит. Мы пробовали морфий и даже концентрат опия, но их прием не вызывает должного эмоционального отклика, в связи с чем больные все одно мучительно ищут именно героин.

Девушка брела, медленно, то и дело останавливаясь, но странно, она больше не выглядела больной. Исчезла прежняя мертвенная бледность, на щеках появился румянец, а к губам приклеилась улыбка, правда, казавшаяся Демьяну несколько странною.

- Что же касается людей одаренных, то здесь все сложнее. В первое время они кажутся нормальными, однако дар… сперва возрастает, причем многократно. А затем наступает момент, когда возросший, почти стихийный, он перестает подчиняться. Кроме молодого человека я имел дело с пятью иными несчастными. Четверых пришлось запечатать. Дар их представлял опасность не только для них. А разум… эти несчастные пребывали в уверенности, что проблема контроля – исключительно временная, что они справятся, что дело не в даре, а лишь в той силе, которой прибавилось.

Никанор Бальтазарович сложил бинокль в бархатную коробочку.

А ее отложил в сторону.

- К сожалению, стоит прервать прием препарата, и дар стремительно ослабевает… у первого моего пациента, некогда подававшего особые надежды, силы осталось на донышке. И вряд ли когда-нибудь он сможет вернуться к службе. Дело даже не в отсутствии дара, дело в его пристрастии, которое он, к счастью, осознает. Единственный, пожалуй, кто осознает, да…

- Это лекарство…

- К счастью, редкость в наших краях. Австрийцы производят. Говорят, в тамошних аптеках оно продается свободно и столь популярно, что его просто-напросто не хватает на то, чтобы продавать и нам. И это радует, да… радовало, - поправился Никанор Бальтазарович. – Князь Вещерский обмолвился, что в последнее время в свете появились люди, которые полагают, будто естественный дар можно увеличить с помощью лекарств.