Сергей Карпущенко - Маска Владигора

— Оружие мое готово к бою. Хочешь посмотреть, на что оно способно?

— Обидишь, ежели не покажешь.

— Ну так ступай за мной.

Владигор, держа самострел в одной руке, двинулся к двери. Дорогой взял со стола стрелу короткую и толстую, как заметил Бадяга, и с деревянным оперением. Толкнул дверь ногой, — и вот дружинник, пройдя вслед за князем, очутился в мрачном, неосвещенном зале.

— Свечи поскорей зажгите! — крикнул Владигор, обращаясь к подручным.

Послышалось чирканье огнива, через минуту с горящими лучинами прибежали трое подручных — в дальнем конце зала одна за другой стали загораться свечи. Бадяга вскрикнул от удивления, когда в дальнем конце помещения замаячили какие-то белые фигуры, — безрукие, безликие, они стояли в ряд у противоположной стены, шагах в сорока от Владигора и Бадяги. Их было не меньше десяти, безмолвных и страшных.

— Что за чудо?! — спросил Бадяга, указывая рукой на фигуры.

Князь улыбнулся:

— Не пристало такому витязю, как Бадяга, страшиться истуканов глиняных. Я велел поставить их там, чтобы испытывать свое оружие. Увидел я в книге учителя Белуна картинку, которая подарила мне основную мысль, все же остальное: устройство механизма спуска тетивы и ворота, что служит для ее натягивания, — все пришлось самому додумывать. Правда, мои подручные мне помогли немало. Но больше всего хлопот доставили стрелы. Не знал я, какого веса быть они должны. Сила у лука железного немалая, и легкая стрела здесь не годится. Пришлось испытывать, стреляя то одной, то другой стрелой, то третьей, то четвертой. Вначале вкривь и вкось они летели, покуда не выбрал я правильного соотношения между тяжестью наконечника и древка. Оперение тоже свое придумал. Не из пера оно — вырезано из той же деревянной чушки липовой, что и древко.

— Больно долго, княже, говоришь, — пробурчал Бадяга, которому не терпелось взглянуть на стрельбу из невиданного оружия. — Хорошо бы к делу перейти…

— Можно и к делу, можно, — ответил Владигор и, уперев конец приклада в правое плечо, поднял самострел на уровень подбородка.

Целился князь недолго. Легко надавил на рычаг спуска — толстая пеньковая тетива, толкнув стрелу, взрезала воздух с шумным хлопком. Стрела унеслась и через миг чмокнула, угодив в вязкую, еще не затвердевшую глину.

— Вроде бы попал! — с радостью, будто он сам стрелял, воскликнул Бадяга. — Вот бы глянуть!

Опережая Владигора, дружинник вразвалку, как медведь, потрусил к фигурам. Подошел к одной, к другой, быстро осмотрел всех болванов, даже ощупал их руками, а потом насмешливо сказал, поворачиваясь к Владигору:

— Видать, зря тратил время, княже. Криво твой самострел стреляет, даром что железный!

И загоготал, довольный, что самострел оказался никудышным и князь потерпел поражение, доказывая превосходство нового оружия над луком.

— Не спеши, Бадяга, самострел ругать, — спокойно заметил Владигор. — Как же ты мог на этом вот болване дырку не заметить?

Князь шагнул к одной фигуре и пальцем указал на отверстие там, где на глиняной голове должен был бы находиться глаз.

— В самом деле, дырка, — сказал Бадяга и даже засунул в глубокое отверстие палец. — Да только что с того? Эту дырку прислужники твои заранее могли проделать. Ты мне стрелу подай!

— А вот она. — Владигор прошел за фигуру. Туда же шагнул и Бадяга. Дружинник увидел, что стрела вонзилась в деревянную стену до середины наконечника. Попробовал, дернув, вытащить — не смог. Повернулся и увидел, что торчит стрела как раз напротив головы болвана, в затылке которого тоже дырка чернеет.

— Неужто насквозь пробила? — спросил недоверчиво.

— Насквозь. А что такого? Двух, пожалуй, таких болванов запросто прострелит.

Но тут Бадяга удивляться перестал, опять насмешливым и дерзким сделался.

— Княже, — сказал он с вызовом, — а не велишь ли ты своим людишкам обычный лук принести? Тогда я с тобой мог бы силенками помериться…

— Воля твоя, — ответил Владигор и крикнул в сторону открытой двери: — Понька, беги за старым луком моим, и два десятка стрел к нему тащи в колчане! А ты, Кныш, к самострелу неси все стрелы да ворот. Сам Бадяга самострел перестрелять решил!

В горнице, что служила мастерской, послышалась возня, суетливый топот ног, и скоро у князя и дружинника имелось все необходимое для состязания. Владигор поставил слева от себя берестяной короб, из которого оперениями вверх торчали стрелы. Бадяга перекинул через плечо ремень колчана так, чтобы стрелы находились у левого бедра. Пробуя лук Владигора, он, нахмурясь, дергал двумя пальцами за тетиву, порой отпускал ее, и воловья жила коротко гудела.

— Не знаю, право, как мы с тобой и соревноваться будем, — сказал Бадяга наконец.

— А просто, — ответил князь. — Пусть Кныш по моей команде зажжет лучину, и, покуда она горит, будем стрелять: ты — в пятерых правых болванов, я же возьму на себя левых. Когда Кныш нам крикнет, что лучина догорела, пойдем и поглядим, кто стреляет лучше.

— Ладно, будь по-твоему, — пробурчал Бадяга, и князь тут же прокричал:

— Кныш, зажигай лучину! Стреляем!

— Уже зажег! — послышался ответ из мастерской.

Бадяга, не глядя, правой рукой выдернул из колчана оперенную плотным лебединым пером стрелу. Чуть наклонив лук и уперев взгляд в крайнего болвана, привычной рукой нашел прорезь на стреле — тетива мгновенно легла в нее. Поднимая лук, Бадяга одновременно натягивал его.

Руки у дружинника были хоть и толстые, но коротковатые, — чтобы полностью растянуть княжеский лук, ему пришлось отвести тетиву до самого уха, так что четырехгранный наконечник оказался у самой рукояти луковища. Прикидывая в уме, что стрела в полете потеряет силу, он поднял лук чуть выше головы болвана и, разогнув пальцы, отпустил тетиву, больно ударившую его по запястью левой руки, что держала лук.

Стрела прошелестела оперением, и зоркий глаз Бадяги увидел, что вонзилась она прямо в «сердце» глиняной фигуры.

«Добре, — подумал Бадяга, довольный пробным выстрелом. — Теперь и побыстрее можно». Не глядя на противника и слыша слева от себя лишь неприятный скрежет ворота да редкие хлопки тетивы самострела, Бадяга быстро выхватывал из колчана свои боевые стрелы и посылал их одну за другой в цель. Дружинник представлял, что видит перед собой врагов Синегорья, и это помогало ему целиться точнее и без заминки. Одно смущало его: где-то там, впереди, но слева, время от времени что-то грохотало, и этот шум немного отвлекал Бадягу.

— Лучина догорела! — послышался голос Кныша, и Бадяга, положив было руку на колчан, с удовлетворением ощутил, что колчан пуст — он расстрелял все двадцать стрел.