Ольга Климова - Там...

Поревев, я включила телевизор. Безумно надеясь, что покажут что-нибудь хорошее, прогоняющее тоску и безнадежность, я какое-то время щелкала по каналам.

Подогрев пиццу, достав огурцы и налив себе (наверное, это все-таки было вино) кружку, я конкретно подошла к проблеме «напиться и забыться». Меня осудят те, кто считает, что пить вино из кружки — это варварство. Согласна. Но поверьте, то, что продается у нас в ночных магазинах, обычно достойно кружек, а на большее пока была недостойна моя проблема. Хотя бы это я понимала.

С кружкой в руках я подошла к зеркалу — хороша. Потекшие и опухшие глаза, красный набухший нос, домашний, зализанный хвостик…

Последний раз я напивалась на выпускном в институте. Кончилось тогда все плохо. Не считая ссоры с Вадимом, было еще жуткое похмелье и потерянный браслет. Пить я совершенно не умею. Поэтому решила просто повторить институтский подвиг и пить, пока не закружится голова. Обычно далее идет крепкий сон или забытье, чего и жаждет истерзанная «духовными» муками душа. О том, что будет утром лучше не думать (Все равно на работу не идти).

На половине бутылки я опять позвонила подруге с целью высказать все, что думаю по ее поводу. Трубку снял Славик, и ему конкретно перепало. На мое требование позвать Аньку, он очень корректно пожелал мне спокойной ночи и отключил телефон. Весь мир против меня! Немного подумав, я снова сняла трубку.

Второй жертвой стал бывший бойфренд. Несмотря на его возмущенные протесты, что это я его бросила, я вылила на него все свое негодование. Он меня никогда не понимал!!! На его предложение опять попробовать все сначала я гордо потребовала не звонить мне больше, особенно по ночам, и бросила телефон.

Бывшему Шефу и его жене повезло, что я не знала его домашний номер. А родителей я даже после первой бутылки этой дряни не стала беспокоить. Они сбежали от меня на юга и возвращаться собирались не скоро.

Я все-таки снова потянулась к телефону и набрала знакомый номер.

— Да? — такой странный голос.

— Я вас слушаю… — я бросила трубку. Потом вздохнула и набрала снова.

— Алло?

— Привет…

— Кто это?

— Я…

В трубке помолчали, явно делая математические вычисления.

— Лика?

Ну, конечно, разве он мог не вычислить меня? Кстати, зовут меня Лика. То есть полное имя Анжелика. Но я его терпеть не могу. Оно очень уж нравилось маме. Наверное маме казалось, что в советское время Анжелика Михайловна будет звучать гордо. Но советское время кончилось, а я до сих пор с ужасом думаю о том времени, когда все меня начнут называть по имени — отчеству.

— Ага, как у тебя дела? — Вопрос почему-то дался с трудом. Да и вообще, услышав его голос, я ощутила тоску, словно…

— У меня все хорошо. У тебя что-то случилось? — блин, ну почему он такой спокойный?

— Нет, вот просто решила позвонить…

— Ты что, пьяная что ли? — голос Вадима боролся со смехом. — Ты чего накачаться то решила? Много выпила?

— Нет… еще…

— Так, сейчас идешь к холодильнику… У тебя рассол есть?

— Да. — я посмотрела на банку из-под огурцов, полную мутноватого рассола.

— Хорошо, — голос удивился тому, что у меня нашлось первое же, что он назвал. — И бульон нужен, покрепче, или борщ, или щи, ну суп какой-нибудь… У тебя горячее есть? Разогревай и побольше ешь жидкого, потом рассол.

— Блин, ты думаешь, я тебе позвонила рецепт от похмелья узнать?

— … а что?

— Ну… не знаю… — я поняла, что сама толком не знаю, что мне от него нужно. Просто снова услышать этот спокойный, уверенный в себе голос. Неплохо бы было услышать что-нибудь ласковое в ответ. Утешительное. Или три простых слова, которые я знала, что он точно не скажет. — Ты работаешь?

— Конечно.

— А где?

— Лик, я свою фирму открыл, я тебе о ней весь последний год учебы говорил. И чем заниматься хочу — говорил. Развиваюсь понемногу. Вкалываю. Ни на что другое времени не остается.

— А девушка есть?

— Нет, я на работе 18 часов. Полегче станет, обязательно найду для тебя, чтобы было о чем рассказать. В общем, за этот месяц ничего не изменилось. Все так же как и в прошлый раз.

— В какой раз? — я тупо дышала в трубку.

— Когда ты звонила. Месяц назад или около того. Тогда это было вроде из клуба какого-то…

Я со злостью повесила трубку.

Совсем забыла. Действительно звонила. Месяц назад, а до этого еще месяц назад или меньше? Ну и что, что звонила. Имею право. Чего я злюсь-то? И трубку зря кинула. Ничего, сейчас перезвонит. Раньше всегда так делал.

Я сидела и ждала звонка. Потом до меня дошло. Раньше. Раньше — в институте, когда жила у родителей. Я же квартиру снимаю, откуда ему мой номер знать? Минут десять боролась с желанием вновь набрать его. Осушила половину второй бутылки. Чего я собственно от него ждала? Что тут же примчится утирать мне сопли? Может, и примчался бы. Вадим у нас перфекционист. Только желаемого я не получу. Возможно, он меня и любил, по-своему, заботился ведь. Только не было того, что улетать заставляет. Тогда не было и сейчас не будет. Что я с ним утром делать буду? С таким правильным и уверенным в себе? Он уйдет на работу, а я снова превращусь в маленькую беспомощную девочку, которая не в состоянии о себе позаботиться.

Долгожданное забытье не приходило. Пицца давно закончилась, огурцы и мороженое тоже. Доедая шоколадку, я смотрела канал для взрослых и хмыкала. Потом опять хмыкала. Потом помню плохо, но телевизор я выключила.

Раннее утро. Петухи недавно пропели и яростно отбивали крыльями первые лучи солнца, золотившие молодые листочки яблони. Яблоня склонила свои ветви совсем низко, почти касаясь ими земли у колодца. Еще немного, и расцветут благоухающие белые цветы, роняя лепестки на воду. И долго будут плавать маленькие белые кораблики в студеной воде, не в силах улететь от нее далее.

Пожилая женщина поставила наполненное всего наполовину ведро с водой на пышную траву у колодца и тяжело опустилась рядом, приминая грубой вылинявшей юбкой сочную зелень. Так быстро руки стали немощными. Так быстро превратилась она почти в старуху.

Уж две недели скоро как сын с женой поехали в соседнее село к родственникам, да так и не вернулись. За неделю вся седая стала. Мать все думала, не могли ведь плохой дорогой поехать. Молилась. Материнская любовь, она же от всех напастей убережет. Никто той дорогой не ездил уже месяц. С тех пор, как дурная слава про нее пошла, да люди со скотиной пропадать там стали. И сынок-то молодец, умненький рос, не мог матери ослушаться. А сердце екало — мог, еще как мог. Перед молодой женой хвастаясь, наверняка плюнул на все заветы. Знала характер сына. Но ждало материнское сердце чуда — задержались в пути, у родственников приостались.