Сара Бреннан - Договор с демоном

— Нет, это ты послушай! — отрезал Джеральд. — Твое место — с нами!

— Ничего подобного!

— Это не тебе решать. Ты таким родился. У тебя дар. Думаешь, приспособишься, уживешься с этими жалкими людишками? Ты не представляешь, что тебе доступно. Я научу…

Джеми улыбнулся. Подумать только: с колдуном-убийцей он держался свободнее, чем со школьным хулиганьем. Джеральд, несмотря на свой высокий рост, выглядел не опасным противником, а, наоборот, защитником и покровителем. Казалось, что им привычно и легко друг с другом.

Джеми широко раскинул руки и отступил от стены.

— Чему, интересно? — спросил он. На его правой щеке проступила ямочка. — Секретному колдунскому рукопожатию? А ты научишь меня пользоваться волшебной палочкой?

Джеральд прыснул.

— У нас нет палочек.

— А вот эта новость меня убила.

Джеральд снова засмеялся и опустил голову, пряча руки в карманах.

— Пойдем, покажу тебе кое-что.

— Звучит до ужаса загадочно, — заметил Джеми. — Ну как тут устоишь?

Они зашагали бок о бок, словно по старой привычке. Джеральд поймал ремень сумки Джеми, готовый соскользнуть у того с плеча, и пристроил на место. Джеми что-то сказал вполголоса, отчего Джеральд усмехнулся. Когда они выходили из переулка, Мэй подумала, что брат ее заметит, но тут Джеральд сказал: «Смотри!» — и простер руку ввысь.

Ночь над Погорелой улицей сдернули, будто вуаль. Воздух заискрился, выщербленная дорога растеклась жидким золотом, и весь мир обратился в магию. У Мэй от волшебного зрелища захватило дух.

— Это же просто иллюзия, — произнес Джеми и добавил чуть погодя: — Как ты ее сделал?

— Скоро узнаешь, — ответил Джеральд. — Я всему тебя научу.

Мало-помалу сияние померкло, будто мед стек с ножа. Джеми, разинув рот, не сводил глаз с неба, а Джеральд приобнял его за плечи и повел вперед.

Колдун на ходу коснулся Мэй. Она вдруг оттаяла, словно ледяная статуя, которую растопили в один миг, и упала на колени, как марионетка с обрезанными нитями, хватая ртом воздух и пытаясь сообразить, что делать дальше в немыслимой ситуации.

Мэй всегда считала, что в жизни должно быть нечто большее, чем школа, клубы и навязанные матерью правила. Потом мир повернулся к ней другим боком: оказалось, существуют люди, способные творить магию, продавцы амулетов и колдуны, которые призывают демонов себе на помощь — за особую плату.

Когда Мэй с Джеми в последний раз видели Джеральда, тот стал главой колдовской общины, Круга Обсидиана — того самого, что наградил Джеми меткой. Из-за этой проклятой метки в Джеми едва не вселился демон — злой дух, который уничтожает человека изнутри. Круг едва не убил Джеми. А на совести Джеральда, несомненно, много других смертей. У него хватило наглости явиться к ним в город, обхаживать Джеми, строить из себя лучшего друга.

А Джеми обо всем этом не обмолвился ни словом!

Мэй совсем растерялась. Пришла пора звать на помощь.

Она села на корточки, привалившись к грязной кирпичной стене в чужой части города, где не осталось ни следа волшебства, достала телефон и набрала Алана.

Когда их соединили, Мэй аж подскочила: он прямо-таки кричал в трубку, а на заднем фоне завывал ураганный ветер.

— Алло?

— Алан? — спросила Мэй, глядя на небо без облачка. — Где это ты?

На том конце бухнул раскат грома.

— Мэй? — крикнул Алан, и наступила тишина. Буря, казалось, утихла так внезапно, словно кто-то дернул рубильник и отключил ее.

Мэй вдруг почувствовала, что дрожит.

— Алан, что у вас случилось?

Теперь его стало хорошо слышно: низкий, приятный голос, еще более впечатляющий по телефону, когда трудно судить о владельце. В такие минуты ему хотелось подчиняться, верить всему, что он скажет. Тем более что сейчас голос звучал тепло и приветливо, словно Алан рад ее слышать.

Разумеется, он со всеми так разговаривал.

— Ничего не случилось. А что?

Мэй проглотила ком в горле и попыталась успокоиться, чтобы не выглядело так, будто она примчалась к нему за помощью. Снова.

— Джеми связался с колдунами. На том конце молчали.

— Уже едем, — вдруг сказал Алан.

Домой Джеми вернулся заполночь. Аннабель, их мать, правда, еще не пришла с работы — там ей нравилось больше, чем дома. Мэй все это время просидела в музыкальной комнате, схватившись за голову.

Еще вчера ей казалось, что все позади.

Джеми, увидев ее, бросился навстречу, упал перед ней на колени и взял за руки.

— Я думал, ты пойдешь гулять. В школе что-то случилось? Учителя не прониклись твоим мятежным духом? Или ты опять кого-то учебником по биологии отхлестала?

Мэй через силу улыбнулась.

— В школе все отлично, хотя моим мятежным духом так никто до сих пор и не проникся. А ты где был?

— Гулял, — смущенно отозвался Джеми.

А она еще радовалась, что брат — не такой закоренелый лгун, как Алан! Мэй стало тошно от его уверток.

— Вставай уже, — буркнула она.

Джеми вскочил на ноги и, включив аудиосистему, снял с полки диск. Через миг из колонок зазвучал вальс. Брат поманил ее пальцем.

— Иди сюда.

— Ни за что, — засмеялась Мэй. Впрочем, когда Джеми схватил ее за руки и вытянул на середину комнаты, сопротивляться она не стала.

Брат сделал шаг назад и закружил ее под музыку. Сияние люстры и белизна обоев слились перед глазами у Мэй в одну искристую полосу, будто стены, превратясь в свет, тоже закружились в вальсе.

В эти дни Мэй везде мерещилось волшебство.

На миг все вернулось на круги своя: они с братом против целого мира. Дурацкая хоромина, в которой они жили, до мелочей напоминала родительский дом до развода — эркеры, паркет и двое детей, у которых хватало глупости и жизнелюбия нарушать эту гулкую дорогостоящую тишину.

— Ну, и где же ты выучилась танцевать? — спросил Джеми, затевая старую игру.

— В салуне на Диком Западе, — ответила Мэй. — Парни там сшибали бутылочное горлышко с сотни шагов, но даже им я успевала оттоптать ноги. В конце концов, шериф выгнал меня из города.

Джеми наклонил ее в танце — Мэй волосами коснулась паркета. Изящность этого па, однако, пострадала, когда он, споткнувшись, приложил сестру мягким местом об пол. Мэй схватила брата за рубашку, чтобы удержать его и подняться самой. Она перевела дух и подмигнула.

— А ты, морячок, где наловчился так отплясывать?

— В пансионе благородных девиц мадам Мюмзик, — не растерялся Джеми. — Тогда я носил кружева и батист. Меня все называли «хорошей девочкой», и были не правы и в том, и в другом.

Он подхватил ее под локоть — видно, боялся, что сестра опять упадет. С полминуты они танцевали молча, а потом Джеми спросил: