Вад Капустин - Орки плачут ночью

– Делаешь большую ошибку, – предупредил Арсен, проглатывая второй кусок и с удовольствием облизывая кровь с пальцев с холеными наманикюренными ногтями. – Надо стать своим, здесь теперь наше будущее. Думаешь, мне тут нравится? Моя мамаша, между прочим, француженкой была. Из Парижа. Я, если хочешь знать, в Сорбонне учился!

– Долго? – не скрывая усмешки, поинтересовался Мясоедов, вспомнив «свои университеты»: похожий на гангстера французский братец не казался отягощенным лишним образованием.

– Три недели, – неожиданно признался парижский полуорк и громко расхохотался. – Думал, сдохну со скуки.

Воспользовавшись благоприятным моментом, Севка решился задать «больной» вопрос:

– Слышь, ты же, получается, старший. А что с твоей матерью случилось? Тоже в родах умерла? Как вообще отца в Москву занесло? Арсен Лу помрачнел.

– Из-за пророчества этого сраного!

– Пророчества? – события усложнялись. – Что ещё за пророчество?

– Да так, ерунда. Семейное предание. Нашему прадеду во сне явился Великий отец – ну, это вроде бог здешний – и сказал, что второй сын его внука спасет народ орков от полного истребления. – Парижанин немного помолчал, подыскивая слова: – Я так понял, орки редко видят сны и часто путают их с явью. А тут – сам Великий отец! Понятно, поверили. Короче, пророчество передавалось от отца к сыну, ну а потом – нам. Племя, вроде, не должно было ничего знать, но слухи просочились… в общем, соплеменники ждут от тебя спасения.

– Понятно. Второй сын – я, значит. Но почему отец решился на новый брак? Тоже из пророчества что-то? – будущий спаситель орочьего племени не пожелал угомониться, и ему пришлось пожалеть о лишнем любопытстве.

– Видишь ли, моя мать, она очень красивая была. Яркая, избалованная – артистка, певица. Зачем такой нужен второй ребенок? А отец настаивал. Из-за пророчества. Вот. Родители поссорились. Ну и…– Лу немного помолчал. – Убил он ее и сбежал. Сам понимаешь, орк. Инст… истинкты. Дядья меня вырастили, французские, воспитали, как умели. Неплохо, как видишь, – он тряхнул золотой цепью. – Да и отец не забывал, показывался, деньжат подбрасывал, золотишка. А перед битвой и сам заявился. Сказал о тебе, велел разыскать, сюда доставить. Он уже не успевал – а, может, чувствовал, что эта битва будет для него последней. Колечко дал. И для тебя тоже.

Он протянул Севке ещё один массивный перстень с черным камнем и добавил:

– Камешек повернул – и мы здесь. Односторонний пропуск в лучший мир.

В лучший ли? Неизвестный, заочно обожаемый отец представлялся теперь жестоким свирепым зверем, сродни тварям, которые у костров раздирали трупы павших. Будущие соплеменники, которых Севке предстояло спасти от гибели – по всей видимости, вполне заслуженной, – особой симпатии не вызывали.

Но больше всего Мясоедова задело то, что отец, нашедший время перед смертью навестить старшего сына, не счел нужным хоть раз в жизни повидать его, младшего.

Севка надел кольцо, и вдруг хриплое рычание взрослых орков и визг игравшей неподалеку малышни сделались понятны, словно он родился и вырос в этом странном мире. Да и Арсен подозрительно хорошо говорил по-русски, даже без акцента…

– Это что, машинка – переводчик?

– И переводчик тоже, – Арсен ухмыльнулся. – Думал, я этот, полиглот? Мне, знаешь ли, французской грамматики хватило за глаза и уши…

– А почему пропуск – односторонний? Старший брат криво ухмыльнулся.

– Ловушка. В обратную сторону не срабатывает. Видать, отец не хотел, чтобы мы домой возвращались… Севка попытался сдвинуть камень в своем кольце – безрезультатно.

– Так ты знал?

– Только сейчас понял. Попробовал повернуть еще раз – и ничего… – хмуро признался Арсен. Младшему брату захотелось кое-что уточнить:

-А как же отец? Тоже только в одну сторону путешествовал?

-Не знаю, может, у него другое кольцо было, – Лу продолжал мрачно тереть черный камень.

– Значит, наш отец был таким же, как эти? Что в нем находили женщины? – сам музыкант, как ни старался, ничего привлекательного в орках обнаружить не смог.

– Как эти? Шутишь? Он потомственный вождь был, ха-риз-ма-тич-ный, – Арсен старательно выговорил сложное слово по слогам. – Да и потом, женщины, кто их поймет? У тебя, что ли, подружек мало? А ведь… – старший брат красноречиво оглядел младшего.

– Понятно, – вздохнул Севка, хотя ясности никакой не было. – Значит, не таким.

– Не веришь? Сейчас убедишься. Эй! – Арсен жестом подозвал крутившегося возле них орчонка, который выделялся среди окружавших его зверенышей осмысленным выражением уродливой мордочки. Видно было, что мальца снедает любопытство, однако на окрик француза он и ухом не повел. Мясоедову даже показалось, что мальчишка не сводит глаз именно с него, дожидаясь сигнала. Но никакого желания общаться с местной мелкотой ударник «Крантов» не испытывал.

– Видал? Наглый, зараза… – в голосе старшего прозвучала отчетливая неприязнь. – Тут, понимаешь, такая проблема… отец имел еще одну семью, оркскую.

«Так мы еще и ублюдки!» – подумал Севка, и, вероятно, эта мысль легко прочиталась на его лице. Арсен поспешно пояснил:

– Нет, нет, потом. Третью. И тоже из-за пророчества: там сказано, что спасет племя – второй сын, а вот великим владыкой орков станет третий. Это он и есть, третий, Влак, – француз махнул рукой в сторону орчонка. – Ждет своего часа. Ты – спаситель, он вождь.

– А как же ты?

– Давай не будем сейчас об этом! – угрюмо буркнул Арсен. Реакция брата настораживала, но Севка охотно сменил тему:

– А что тут была за битва? Почему суд? Что произошло?

– Битва народов? Ну, ты спрашиваешь! Это-то понятно. Когда рядом живут люди, гномы, огры, эльфы и орки, всем надо что-то есть… ну, остальные и объединились против наших, хотят отомстить за набег.

«Их села и нивы за буйный набег», – несвоевременно дали о себе знать обломки школьных знаний. Хотя какие там нивы – набегами орки явно и жили. «Всем надо что-то есть». Небось, эльфов и жрали, людоеды проклятые!.. то есть, эльфоеды. Гномоеды. Животные… Родственнички…

-Давай хоть сколько-то попробуем поспать! Завтра предстоит нелегкий день, – Арсен торопливо направился к пещерке подальше от костров, где братьям кое-как удалось устроиться на ночлег. На жестком каменном полу Севка с трудом сумел забыться на пару часов тяжелым сном. Проснулся он, дрожа от ночного холода, все с той же тревожной недодуманной мыслью:

-Что-то надо делать. Пусть людоеды, эльфоеды, но орки – это свои, родственники. Чужие тут нас не примут. Хочешь, не хочешь, но с ними придется остаться и, может быть, на всю жизнь.