Александр Прозоров - Заклинатель

Ознакомительный фрагмент

Со стороны табуна гарцевали трое одетых в панцирные кольчуги ратников. Охульные речи вел один, тощий, как фотомодель, с треугольным лицом, словно заточенным вниз, к подбородку. Грубиян поверх кольчуги носил наведенное серебром, сверкающее зерцало, из-под брони тянулись рукава алой атласной рубахи, на голенищах сафьяновых сапог сверкали золотые пластинки. А может, и медные — поди разбери. Судя по тому, что двадцатилетний на вид паренек сидел верхом — значит, скакал с поручением. Зверев улыбнулся:

— Ба-а, кого мы видим! Никак княжич Федор Друцкий?! Вижу, уже при ставке пристроился? Это правильно. Подальше от сечи, поближе к славе.

— Что?! Ты назвал меня трусом?! — Юный Друцкий схватился за саблю.

— Нет, я назвал тебя рассыльным при ставке… — Андрей взялся за ратовище висящего за спиной бердыша и перекинул ремень оружия на плечо. Теперь сдернуть его можно было одним движением. — Ну, мальчиком на побегушках при воеводе.

— Не тебе судить, тать безродный! — вспыхнул княжич. — Тебя, вора, и близко к воеводе никто не пустит!

— Да я понимаю, понимаю, — не стал спорить Зверев. — Каждому свое. Кому ворога с мечом встречать, а кому с писульками из полка в полк по кустам бегать.

— Как ты смеешь… — В этот раз Федор Друцкий даже вытащил наполовину саблю. — Я уже в трех походах ратных побывал! А ты, новик, первый раз со двора нос свой высунул!

— Может, и высунул, — хмыкнул Андрей, — а желающих нос этот прищемить нарубил уж поболее, нежели ты по кустам сумел найти.

— Я тебя выпорю, смерд! — двинул на него коня княжич. — За твой язык поганый, да за наглость несусветную…

— Не ты первый сбираешься, — сдернул с плеча бердыш Зверев, — не тебе первому и по сусалам получать.

— Бояре, бояре… — Чувствуя, что вот-вот дойдет до драки, втиснулись между конем и новиком холопы Василия Ярославовича.

Княжеские холопы тоже двинулись вперед, пытаясь оттеснить скакуна господина в сторону, мимо Андрея. Наверное, так бы и развели двух задиристых мальчишек, одного неполных шестнадцати, а другого — двадцати лет, но тут вдруг над лагерем промчался истошный крик ужаса:

— Пога-а-а-аные!!!

Из изрядно прореженного сборщиками дров ольховника выхлестывала плотная лавина закованной в сверкающее железо конницы и, опустив копья, неслась через поле на воинский лагерь. Люди вскакивали, хватали оружие, щиты, рогатины — но ни сомкнуться, ни тем более сесть в седла ополченцы уже никак не успевали. Было ясно, что рыхлая масса пеших бойцов через несколько мгновений будет стоптана, уничтожена, перемешана с черной торфянистой землей.

— Пахом! Порох на полки, фитили зажигай! Лук мой где?!

— Бежать надо, княжич! — схватился один из холопов за повод господского коня, но Федор тут же огрел его по руке плетью:

— Друцкие от ворога никогда не бегали!

— Лук! — Андрей кинулся к повозке, открыл колчаны саадака, схватил оружие, пучок стрел, встал между двумя поднятыми щитами, привычным движением проверил кольцо с прорезью для тетивы на пальце, поправил серебряный браслет на левом запястье. Его и ляхов разделял весь воинский лагерь, почти полкилометра. Для огнестрела — невероятно далеко. Для лука — в самый раз. — Глеб, стрелы готовь!

Он резко натянул тетиву, метнул стрелу, тут же наложил новую, опять метнул, потом еще и еще. На таком расстоянии о точности речи, естественно, не шло — но по плотной конной лаве промахнуться было практически невозможно.

Из лагеря набежала толпа холопов и детей боярских с безумными глазами. Они проскакивали между поставленными на попа бревенчатыми щитами, обегали их со стороны озера и ближе к лесу. Все они прекрасно понимали, как мало шансов уцелеть в чистом поле пешему против конного, и отчаянно пытались спасти свои животы. Лошади, кони, мерины, кобылы — вожделенные скакуны были совсем рядом. Очень многие — даже не расседланные, только с отпущенными подпругами. А конь с седлом — это жизнь.

Но бежали далеко не все. Многие встречали конницу схизматиков рогатинами и совнями, накалывали на них коней, выбивали из седел рыцарей, рубились мечами, вспарывая шеи коней и подрубая ноги всадников. Их сбивали на всем ходу грудями коней, протыкали лэнсами, рубили с седла, и ратники погибали — забирая с собой двух-трех схизматиков. Или лишая их нескольких коней. Или просто отнимая на себя несколько мгновений их времени. Конная лава начала замедлять свой разбег, увязать в человеческой массе — а оказавшиеся ближе к пастбищу холопы уже многими сотнями добегали до табуна, торопливо разбирали коней, затягивали подпруги, поднимались в седла… И скакали дальше!

— Проклятье! — У Андрея между выстрелами хватало времени разве только пару раз оглянуться, а уж изменить он и вовсе ничего не мог. До поганых оставалось всего-то метров триста, и теперь он мог вполне уверенно выбирать себе цели.

Бритый лях, прикрытый щитом. Нет, деревяшку с лука не пробить. Лови стрелу в лоб лошади! А этот в кирасе, щит в сторону отошел. Этому в грудь — привет из Великих Лук! Не выпал? Еще один! Соседний лях щитом не прикрылся — стрелу под ребра! А этому коня из-под седла выбить! И этому!..

Поганые скатывались на землю один за другим — Федор Друцкий тоже неустанно работал луком, и тоже неплохо. Но два лука никак не могли остановить многотысячной конной массы. До нее оставалось двести метров… Сто пятьдесят…

— Пахом! — откинув на повозку лук, закричал Андрей.

— Готово, новик! — так же во всю глотку заорал Белый. У ближнего щита рядком стояли пищали с дымящимися фитилями.

— Бежим, княже!

— Заткнись! — Тетива княжеского лука продолжала басовито петь.

Сто метров.

Зверев схватил крайнюю пищаль, мельком глянул: фитиль дымит… Порох на полке… Запальное отверстие с крупинками… Он высунул ствол в бойницу щита, прицелился поверх голов убегающих от смерти людей.

Пятьдесят метров.

Андрей направил ствол в сторону вырвавшегося вперед рыцаря в шлеме ведром, с восьмиконечным крестом на кирасе и алым плащом за плечами, нажал на спуск…

Д-да-дах! — Лях и несколько всадников за ним словно испарились, пространство перед шитом заволокло дымом.

Андрей схватил следующую пищаль, высунул в бойницу, направил правее, нажал. Д-да-дах! — больно пихнул в плечо приклад. Новик бросил пищаль, подхватил две другие, перебежал к соседнему щиту, перед которым обзор ничто не застилало, а вот схизматики находились чуть ли не в двух десятках шагов. Высунул ствол, нажал гашетку. Д-да-дах! — два десятка девятимиллиметровых картечин проложили буквально просеку во вражеском строю, снеся трех-четырех всадников и сбив с ног еще столько же лошадей.