Саша Суздаль - Блуждающий Неф

Опираясь на заботливые руки хабиба Бата, она вышла на воздух. Парусник «Зверобой», как и раньше, стоял возле берега, в бухте острова Зелёного, а летающего острова и в помине не было. От этого Маргине стало немного легче и приятней на душе. На острове ярко зеленела листва, море мягко катило свои волны, и это очарование укутывало душу, погружая её в ленивую негу. С моря несло приятной свежестью, которая ласкала не только её лицо, а и её израненную душу.

«Что-то со мной не так», — самокритично подумала Маргина, пытаясь расставить акценты на душе и логикой мысли навести в ней порядок. Но неуловимое исчезало, едва она его касалась, и не давалось заглянуть ему в лицо. «Что за ерунду я выдумываю?» — подумала она и отмахнулась от тени упорного наваждения, преследовавшего её.

— А почему вы оказались здесь? — спросила она у хабиба Бата, чтобы подальше убежать от своей души, с её неясными намёками.

— То же я хотел спросить у вас, милая Маргина, — ответил с улыбкой хабиба Бата. Маргина улыбнулась — хабиба Бата так явно ухаживал за ней, что это становилось неинтересным.

— И, всё же? — настояла Маргина. Тень мелькнула на лице хабиба Бата, но он ответил:

— Дело касается моей дочери…

— Ну и…? — понукала его Маргина, явно зная ответ.

— …её похитил один проходимец, — продолжил хабиба Бата, — который забрал её на летающую землю…

— …остров, — поправила Маргина.

— Что? — не понял хабиба Бата.

— Летающий остров, — повторила она.

— Да, летающий остров, — повторил хабиба Бата, — и я его преследую.

— А может он её не похитил? — предположила Маргина. — Может она его любит, и сама с ним ушла?

— Без согласия родителей? — вспыхнул хабиба Бата. — …да я их…

— И что вы с ними сделаете, когда догоните? — холодно спросила Маргина, и хабиба Бата, на которого она этим холодом дохнула, тут же замер, поняв, что одним своим словом может навсегда её лишиться. Маргина глянула на него и безразлично сказала:

— Я устала, пойду, — и, не дожидаясь хабиба Бата, пошла в каюту и легла на койку. Хабиба Бата так и остался стоять на палубе, побелевший и растерянный.

— С вами всё в порядке? — спросил вездесущий Анапис и получил от хабиба Бата такой взгляд, что лучше бы он посмотрел в глаза самой ядовитой змее. Он сник, спрятал глаза и тут же ушёл с палубы, унося в сердце отравленное жало, которое он, однажды, вонзит в тело Маргины.

Когда летающий остров взлетел вверх, освобождённый Маргиной, для всех это было неожиданностью. Гешек и Этиора попадали на землю, благо, что это было далеко от края острова, а то они непременно свалились бы в низ. Балумут, мчавшийся к дому Лотта на всех четырёх, только присел. Жужу и Вава, так неожиданно для себя спикировавшие в траву, только немного поспорили между собой, но, увидев падающее на них небо, тут же помчались к дому Лотта.

Что же касается самого Лотта, Веты и Русика то они находились на ферме. Лотт как раз косил сено, Вета доила пасшихся неподалёку коров, по очереди заводя их в сарай, а Русик кружил в небе над Лоттом, под его присмотром. Когда остров вздрогнул и полетел вверх, Вета опрокинула деревянное ведро с молоком, но так и не поняла, что это было, а посчитала себя неловкой.

Лотт сразу понял, что остров взлетел и интуитивно бросился к колодцу. Когда он к нему подбежал, летающий остров был высоко в поднебесье. Всем видимое пространство вокруг покрывал тонкий слой инея, и это белое безмолвие тревожило Лотта. Все деревья, дом, стадо коров вдали, вмиг побелели, и даже на Лотте образовалась холодная белая пушистая шуба, которая парила от его разогретого тела. Было холодно и, отчего-то, стало трудно дышать.

Лотт, задыхаясь, подошёл к колодцу и дёрнул верёвку. Она легко поддалась, но силы оставили Лотта, и вытянуть её он не смог. Хватаясь за горло и задыхаясь, он упал возле колодца и потерял сознание. Балумут находясь в пределах видимости от дома Лотта, сделал несколько последних шагов, и впал в глубокую спячку, чего не делал никогда в жизни. Гешек и Этиора лихорадочно обняли друг друга и поцеловались, поделив последний глоток воздуха. Да так и застыли.

Русик непонимающе посмотрел на Лотта, но что-то и его растревожило. Понимая, что Лотт хотел вытащить верёвку, он схватил её руками и потащил, слегка взмахивая крыльями, пока не зацепился, вместе с верёвкой, за ягодные кусты и упал. Он вернулся к Лотту и принялся его теребить. Остров, по случайной воле малыша, опустился вниз, но, благодаря провидению и кустам, не упал в простирающееся под ним море, глубина которого была достаточна, чтобы утопить не один такой остров.

Лотт с трудом открыл глаза и судорожно вздохнул. Он непонимающе смотрел на малыша, на колодец и вытянутую верёвку, но одна мысль блеснула в его голове, и он слабыми губами вымолвил только одно слово: — Вета. Малыш понял и бросился в сарай. Он потрепал Вету по щёкам и совсем неожиданно для себя сказал: — Мама?!

От этого слова материнское сердце вздрогнуло и сильнее погнало кровь. Она открыла глаза, несколько раз вздохнула, и не могла понять, послышалось ей в уме или это слово сказал Русик. Она взглянула на него, и он снова произнёс:

— Мама, — и её глаза тут же стали мокрыми. Русик не понимал, почему от его слов мама плачет, а она прижимала своё сокровище к груди, улыбалась и плакала. Лотт приковылял к сараю и, увидев Вету здоровой, обнял их обоих.

Вава и Жужу, мчавшие к дому Лотта, увидев по дороге спящего медведя, опустились на него, и принялись его будить.

— Медведь, вставай, — кричал ему на ухо Жужу, — медве-е-е-дь!!!

Но Балумут лежал и не двигался. Вава, покружив над ним, опустился возле Жужу и спросил:

— Может его шпинануть, — и он показал на своё острое оружие, — в медицинских целях?

Жужу был не против. Вава разогнался и шпинанул медведя в самое больное место — нос. Тот вскочил и заорал во всё горло, чуть не убив лапой Вава.

— Видишь, — констатировал Вава, — медицина — великая вещь. Я, наверное, пойду в доктора.

Балумут ревел со слезами на глазах и чесал свой нос:

— Уроды! Я скажу Маргине, и она заберёт ваши иголки.

Эти слова несколько озадачили медицинское светило, и он объяснил Балумуту:

— Мы тебя спасали. А этот укол был в медицинских целях, — светило помолчало, а потом спросило: — Ты ведь живой?

— Живой, — ошарашено сказал медведь.

— Что и требовалось доказать — подвёл итог Вава и добавил, — благодарности от тебя мы не ждём.

— Но, я… — не мог понять Балумут, должен ли он благодарить или наказать пчелят.

— Ах, оставьте, — великодушно сказал Вава, — помогать ближним и дальним — наша обязанность.