Стивен Браст - Дзур

– Прошу прощения?

– За это придется заплатить.

– За…

– Это. – Он указал на остатки синей керамической плошки, которую я сжимал в руке. Раздавленную. Я слегка порезался, чуть ниже безымянного пальца.

– Сколько? – спросил я.

– Шесть и восемь, – отозвался он.

Я кивнул, добыл семь державок, отдал ему и ушел, не дожидаясь сдачи.

«У тебя кровь, босс.»

«Царапина.»

«Но она капает на землю…»

«И что? А. Правильно.»

Я сложил ладонь ковшиком и купил лоскут, чтобы перетянуть ранку. Кажется, кто-то спросил, что случилось. Не помню, что я ответил.

Спустя несколько часов мне полегчало. Все-таки быть безвестным Сандором успокаивало, вероятно, потому что он не уничтожал ничью душу. Во всяком случае, меня наконец осенило, что так я никуда не продвинусь по нужным мне направлениям – выяснить, что задумала Левая Рука, вытащить из неприятностей Коти и обезопасить себя от волшебницы-мстительницы.

Я снова почувствовал желание просто войти в особняк на Дороге Странников, извлечь из ножен Леди Телдру и начать резню – а там поглядим. Теперь, вспоминая эту историю, я не знаю, почему меня так потрясла участь волшебницы, и при этом я желал пустить в ход то же самое оружие против обитателей того особняка. Бессмыслица. Но я рассказываю так, как помню.

Как бы то ни было – нет, я не стал штурмовать тот особняк. Просто хотел.

«Готов вернуться, босс?»

«Готов сделать что-нибудь полезное, как только придумаю, что именно.»

«В крайнем случае убьешь кого-нибудь.»

«Я об этом думал. Но, знаешь ли, я хочу точно знать, кого убивать.»

«Да кого угодно.»

«Сейчас это не смешно.»

«Смешно.»

«Я тебе покажу кое-что смешное.»

«Когда?»

«Позже.»

«Мы недалеко от нашей комнаты. Поднимаемся?»

«Не знаю. Зачем? Там нечего делать.»

«Там безопаснее, чем тут.»

«Когда это я сколько-нибудь думал о своей безопасности?»

«Ладно, босс, очко в твою пользу. Это действительно смешно.»

«Я удовлетворен. Давай вернемся и еще понаблюдаем за тем домом. Это по крайней мере не так бесполезно, как все, что мне приходит в голову.»

Так мы и сделали, и в течение еще нескольких часов курьер-другой заглянули туда, чтобы сдать выручку. Помимо прочего, я еще раз убедился, сколько денег крутится во всей операции. Много. Более чем достаточно, чтобы смешать с землей подвернувшегося выходца с Востока. Кстати, это даже больше раздражало, чем мысли о том, что джареги хотят уничтожить мою душу, и за мной по личным причинам охотится волшебница.

«В любом случае, босс, пусть тебя это не оскорбляет.»

«Заткнись, Лойош.»

Бесцельная прогулка и бессмысленное наблюдение, но в целом я почувствовал себя немного лучше, когда направился обратно в комнату. По дороге я купил большую ковригу хлеба, перцев и сосиски. За сосисками выстроилась небольшая очередь, так что я решил, что они достаточно хороши. Стоявшая впереди хрупкая бабушка покосилась на меня и заметила:

– У Янци все больше и больше работы. Слухи распространяются.

Я кивнул.

– Я уже тридцать лет покупаю у него сосиски, знаете ли.

– Может, не стоило рассказывать всем своим друзьям?

– Ммм?

– Неважно.

Она странно на меня посмотрела. А чуть позже спросила:

– А почему это вы гуляете в середине дня?

– Мне разрешают выйти пообедать.

– Вот как? А где вы работаете?

– Веду учет на скотобойне.

Она кивнула.

– Неплохое занятие, полагаю, если работать на кого-то.

– А чем же еще заниматься? У меня малоподходящий характер, чтобы управлять лавкой или торговать сосисками на улице.

– Мой сыночек мечтает присмотреть участок землицы. Вырастить кукурузу, возможно, разводить овец и кур.

Я кивнул.

– И как, получается?

– Он хороший работник. У моего сыночка будет земля.

– Он работает на скотобойне?

Она кивнула.

– И мы откладываем каждую монетку, мы оба.

– Что ж. Желаю ему всего наилучшего.

Она улыбнулась, лицо ее озарилось так, словно я только что подарил ей ферму.

– Спасибо, – сказала она.

Потом Янци спросил, что ей нужно, и тем самым спас меня от неудобной беседы.

На ходу я сжевал хлеб, перцы и сосиски. Сосиски оказались чуть суховатыми, но вкусными, перчеными, кусающими за губы и переднюю часть языка. А люди вокруг меня были ничуть не выше меня. Фактически это я был выше многих, и, пожалуй, наслаждался этим.

Я помнил, как на этих улицах гвардейцы Феникса сталкивались с восточниками, вооруженными кухонными ножами, молотками, дубинками, иногда – ржавыми мечами. Сейчас от всего этого и следа не осталось. Ненависть исчезла? Или просто затаилась там, где я ее не вижу, и ждет повода взорваться снова? Не знаю. И не знаю, волнует ли это меня, помимо того, что вопрос этот явно волнует Коти, а если повторится нечто подобное, она непременно ввяжется.

Я не знал этих людей, людей, которые мечтали, например, о том, как бы прикупить землицы.

Остатки сосиски я спрятал обратно в пакет, чтобы потом скормить джарегам, и направился в заведение под названием «У Ференка». Заказал стаканчик фенарианского персикового бренди под названием «орегигерет» и сел за столик, чтобы выпить его. Оно ужалило язык и обожгло глотку, заполнив нос густым ароматом дыма и чего-то, похожего на смолу. Превосходно. У драгаэйрян тоже есть бренди, но они не называют его так. И правильно не называют – потому что если вы любите бренди, та штука, которую перегоняют они, вам не понравится. По части бренди я безусловный выходец с Востока.

У Ференка почти никого не было, только пара стариков, выглядящих как профессиональные пьяницы. Ну а кто же еще будет сидеть тут в такое время? Тот, кто сидел за соседним столиком, кивнул мне и расплылся в полуулыбке, обнажив полоску желтых зубов. Может, мне тоже начать пить профессионально?

– Хорошее бренди? – спросил я.

– Это юшка.

– И как?

Он оскалился, а я попытался не смотреть на его зубы.

– Работает, – сказал он.

– Помогает забыть о всех бедах?

– Никаких бед у меня нет. Зато есть юшка.

– Хороший ответ.

Да, профессиональному пьянице легче живется. Конечно, если я примусь шататься по округе в пьяном угаре, через пару дней я буду мертв. Однако это будут приятные дни.

– Вы уже не работаете? – спросил я соседа.

Он кивнул.

– Когда-то я крепко покалечил ногу, и теперь живу за счет дочки и ее мужа. – Он усмехнулся. – Ничего дурного не вижу. Я трудился достаточно сурово и достаточно долго.