Алексей Егоров - Вор Города. Ренегат

— Дай угадать, человек из золота?

— Глупое предположение, сродни эльфийской идеологии. Нет! Это есть Город!

— Какой сюжетный ход, браво! Старик ты талант! — Галент рассмеялся. — А ты значит, район, ну, например, Извилк? Я в таком случае точно Гончарня.

— Смейся-смейся, блаженным в итоге будешь ты, а не я.

— Лады, Сайленс, не обижайся, я просто всегда был язвой. Продолжай свой рассказ о тонких материях.

— Я знаю, каков ты, можешь не извиняться, — старик холодно улыбнулся и продолжил: — Тот, как ты сказал, человек из золота, есть Город. Эта фигура олицетворяет божество покровитель всего нашего мира. Церковь пользуется более простым, но более обезличенным символом — солнцем, как ты понимаешь.

— Ну, еще не отбил память о годах мученичества.

— И не забудешь. В символе солнца сокрыт же наш Город, наш мир, наша вселенная, наш Бог. Его эльфы и изобразили на этом витраже. Он — рожденный в пламени, поправший суть леса. Тебе же знакома притча о братьях?

— Я знаю об основателе, как и все в этом твоем мире.

— Моем, моем, не спорю. Вот брат, создавший каменный Город, и изображен на витраже.

— Ага, это логично.

Галент хотел еще что-то сказать, но священник не дал открыть ему рта:

— Эльфы зовут его созидатель или творец, точного перевода добиться нельзя, — тараторил Сайленс. — В этом понятии сокрыто множество определений. Суть же нам известна — это их Творец, наш Город.

— Так эльфы же пришлые. Или я что-то путаю.

— Суть силы не меняется, и ты забыл о том, что мы все чужаки на этих берегах, — Сайленс усмехнулся. — Как тебе эта история.

— Если не брать во внимание угрозу моей жизни и твое слабоумие, то вполне хорошая такая история.

— Поживи с мое, и слабоумие станет лучшим другом для тебя. Хорошо, не желаешь слушать мудреца, так слушай же глупца. Ты хочешь узнать о себе?

— Ага, горю!

— И испепелишься, сын мой, Церковь тебя приговорила. Да ты и сам обо всем догадался, мне лишь остается подтвердить.

Сайленс рассказал Галенту о тайном распоряжении архиепископа — отступника следовало изловить и по возможности живым доставить "на суд божий", как выразился Астрелий. Официально исчезновение опального монаха не признавалось, пожар в монастыре списали на проявление божьей воли и тому подобные чудеса.

— А моя моча на столе пресвятого дознавателя? — полюбопытствовал Галент.

— Почем я знаю, наверное, слезами ангелов посчитали.

Забавная ситуация. Галента как бы и не обвиняли, но приговорили к смерти. Ни о каких законах или судопроизводстве речи быть не могло. Церковь как всегда проявила свой застарелый характер, думая решить все дела без помощи мирских властей.

"Пусть пробуют" — благословил Галент противников.

Галент исчез из официальных бумаг, но фанатики веры уже получили директивы и вышли на охоту. Можно ожидать скорой встречи. Сайленс не обманул, Галент в самом деле знал обо всем этом.

— Да, твоя помощь, священник, была неоценима!

— Звонкой монетой расплатишься, сын.

— Ага, может мне клумбы от сорняков прополоть еще? Или какие другие повинности предложите, — Галент не желал расставаться с монетами.

— Ты заметил, что у моего храма не растет ничего. Лесная магия не проникает в мою обитель. И деньги мне не нужны, на что они Богу?

— Знаешь, священники обычно так не говорят, — заметил Галент.

— И что с того? Так я говорю. Внемли, сын.

— Ну, внял, не беспокойся, — Галент встал, намереваясь уйти, — еще вопрос.

— Задавай, — старик лукаво улыбнулся.

— Если этот парень на витраже есть Город, то почему мы ему не поклоняемся? Как-то нелогично… на мой взгляд.

— Кто знает, — пожал плечами Сайленс и отвернулся. — Быть может, Ему не интересно выслушивать мольбы детей своих? Он ведь такой эгоист…

— Хм, ну, тебе виднее, ты тут ответственный по божественным делам.

Галент усмехнулся на прощание и ушел. Сайленс его не преследовал, боковая дверца, казалось, закрылась за вором сама собой. Галент вздрогнул, но решил не оборачиваться, мало ли, что там могло быть.

— Абсолютно сбрендивший дед… — пробормотал он, — но забавный…

Галент покинул храм тем же путем, которым и пришел. Оказалось, что он провел не так уж мало времени в земном доме золотого бога.

— Город, ха, звучит так же, как божественный Галент.

Чтобы отвлечься, он принялся размышлять о причинах, по которым полиция пыталась проникнуть на территорию Церкви. Впрочем, ответ был очевиден. Дряхлеющее тело Церкви пыталось сохранить в себе жизнь. Смерть срывает маски. И ни человек, ни какая-либо организация не ведают смирения. Они начинают бороться за жизнь, уничтожая все, что, по их мнению, может представлять угрозу. "Церковь Города" могла быть такой угрозой.

Слабый всегда пытается украсть силу у другого.

Как бы то ни было, Галента больше заботила собственная судьба. Инквизиторы не успокоятся, пока не доберутся до него. Они будут действовать так же, как те ребята убитые в арке у Гончарни. В этой битве не будет видимости порядка и законности, они не будут вести протоколов допросов, которые никогда никому не были нужны. Нет, Галента приказали убить, фанатичные исполнители с радостью вызвались выполнить поручение руководства.

Вопрос, зачем убивать сбежавшего монаха, Галент не рассматривал. Это и так очевидно. Патриархи никогда не простят свободомыслия и права на выбор. Они таких понятий не ведали, так как сами родились в несвободе. Галент же с рождения был уличным мальчишкой, карманником, возможно, будущим трупом, но это была свобода. Мерзкая грязная старуха по имени Свобода. Не каждый станет бороться за такое, но Галент вспоминал те года больше с радостью, чем с ненавистью.

Так что вор решил побороться за свою старуху, как никак он отдал ей столько.

Не в его привычках ждать, когда судьба обрушится всей своей тяжестью. Галент решил нанести превентивный удар по Церкви, решил уничтожить отдельных ее членов — тех самых, кто охотился на него.

Большую часть имен будущих целей, Галент и так знал, как никак работал в инквизиции. Но были такие личности, настоящие фанатики своего дела, любители свежесодранной кожи, запаха соли и железа, криков мучимого. Тьфу, в общем, самых истовых служителей! Вот адреса этих господ еще следовало вызнать.

Нет ничего проще, чем уничтожить священника. Достаточно вынести его запачканное грехами бельишко на улицу, чтобы каждый видел и думал — "э, не, этот парень живет неправедно! На костер!". Горожанам только дай поглазеть на костры из грешников, любимая забава. Очевидно, то работало подсознание — ему хуже, чем мне, значит, я не так уж и плохо живу. Попытка через боль другого, найти счастье. Галент думал, что причина в этом.