Милена Завойчинская - Под небом четырех миров

 Кира вежливо кивнула огромной головой.

 -- Лия, -- позвала я лиреллу. -- А можно мне в дом? Я жутко хочу есть, пить и принять ванну.

 -- Ох, да что же это я! Что вам подать на завтрак?

 -- Супа! Безумно хочу горячей еды, еще хлеба или пирожков, и потом кофе. Ах да, кофе у вас нет. Ну, травяной отвар тогда. И можно покормить драконов? Мы все еще не завтракали.

 Аурелия, взяв себя в руки, начала отдавать указания. Меня отвели в столовую, как только я помыла руки и умылась, и выдали еды. Правда, Лия предлагала мне сначала принять ванну и переодеться, но у меня от голода уже живот сводило. Два дня на жестком обгорелом мясе без соли давали о себе знать, и я не могла ждать ни минуты. С жадностью накинувшись на тарелку горячего грибного супа, я выпала из окружающей реальности. Услышала только, что драконам выдали мяса, и они остались во дворе.

 А через несколько минут, когда я уже приступила к чаю с пирожками, в коридоре раздались громкие шаги, хлопнула дверь, и в столовую влетели три фигуры.

 -- Вики! -- ко мне молнией метнулся Эрилив, вздернул со стула, схватив в охапку, и прижал к себе.

 Ой! А как он тут оказался?! Но я даже не успела толком удивиться.

 В следующую секунду он, совершенно ошеломив меня, как безумный начал покрывать мое лицо поцелуями, не давая прийти в себя.

 -- Вики! Вики! -- до моего мозга доходили только эти слова, весь остальной жаркий шепот я не могла разобрать. Было ощущение, что он говорил на другом языке. И только в самом конце этой речи я смогла понять еще одно слово: -- Моя!

 -- Рил, я... -- попыталась я вклиниться в эту сумасшедшую речь, но он накрыл мой рот губами.

 От неожиданности я что-то промычала, но... В общем, так я и не успела опомниться. Потому что, когда через какое-то время от двери снова раздался звук, оказалось, что мы, забыв обо всем, целуемся, а мои руки обнимают его за шею.

 Он оторвался от моих губ, и я спрятала лицо у него на груди, а от двери раздалось деликатное покашливание. И тут я взвыла от боли, потому что мой телохранитель сжал меня в объятиях, не желая расставаться, а мои синяки на ребрах резко этому воспротивились.

 -- Что?! -- Эрилив выпустил меня. -- Ты ранена? Где?

 Отстранив меня на расстояние вытянутых рук, он стал оглядывать мою фигуру. Взгляд замер на черных отпечатках пальцев Кирюши и заледенел.

 -- Что это?! Я убью его!

 -- Рил, тихо... Все нормально! Это просто синяки от пальцев. Меня дракончик нес, ему было тяжело и он слишком сильно сжал лапы, -- поторопилась я с объяснениями. -- И его уже наказала мама -- отшлепала, за то, что он меня похитил.

 От двери снова раздалось покашливание, и я выглянула из-за руки Эрилива.

 -- Ваша Светлость! Как хорошо, что вы прибыли! Альдид, Ирлейв! Ну, скажите же ему!

 Как выяснилось, через некоторое время сумбурных проявлений чувств и эмоций, пока я ела, Аурелия отправила вестников князю Кирину, вкратце описав ситуацию, и Эриливу, чтобы он возвращался. Эрилив, к которому уже успел присоединиться остальной отряд, явился сюда, воспользовавшись амулетом переноса. Лошадей бросили во дворе, а сами помчались в дом ко мне. И почти вслед за ними прибыл Кирин, тоже используя амулет, полученный от Маркиса.

 Я очень быстро, не вдаваясь в подробности, описал ситуацию с возвращением драконам разума и способности к речи. И поведала, что Гром -- это вожак стаи, а Кира -- мама похитившего меня малыша. После чего попросила у князя перерыв на полчасика, чтобы принять ванну и переодеться.

 Аурелия лично отвела меня в купальню, прислав еще и горничную в помощь, и единственной сложностью оказалось выгнать оттуда Эрилива. Его прямо аж перекосило, когда мы с Лией стали твердить, что он не может находиться в одном помещении со мной, пока я принимаю ванну. Аурелии даже пришлось прикрикнуть на своего сыночку и чуть ли не за шиворот выволочь оттуда.

 С помощью присланной горничной, я промыла волосы и отмыла с себя пыль и грязь. Особенно трудно было с ребрами, к которым даже прикасаться было больно, и тут ее помощь была неоценима - мягкой губкой, она осторожно промокала кожу в этих местах, а я кривилась, стараясь не поскуливать. Черт! Как бы там трещин не оказалось, вроде синяки не должны так сильно болеть.

 А выйдя из купальни, я нос к носу столкнулась с Эриливом, подпирающим стену напротив.

 -- Рил, -- я покраснела, столкнувшись с ним взглядами, и потуже затянула пояс на халате, выданном мне Аурелией.. -- Мне же еще собраться нужно, и волосы высушить, и синяки обработать живой водой... Ты рано пришел. И вообще, это женская половина, я же не одета.

 Горничная отвела глаза и мышкой скользнула в мою комнату, чтобы приготовить одежду, а мы двое замерли в коридоре.

 -- А я и не уходил, -- мрачно поведал он мне. -- И не уйду, даже не проси! Я от тебя вообще теперь ни на шаг не отойду.

 -- Рил...

 -- Невозможная, сумасшедшая, невыносимая женщина! -- он шагнул ко мне и обнял, уткнувшись лицом в мои мокрые волосы. -- Ты хотя бы догадываешься, что я пережил за эти дни? Да я, наверное, поседел, только этого не видно в светлых волосах, -- он резко выдохнул.

 -- А чего сразу я? -- вяло возмутилась я, удобно устроившись в объятиях.

 Было уютно и надежно, и так не хотелось, чтобы он выпускал меня. А еще от него пахло пылью и потом: и его собственным и лошадиным. Впервые я учуяла его запах, до этого ни разу не доводилось. Но это совсем не отталкивало, так гармонично эти резкие, в общем-то, запахи вписывались в картину его безумной скачки в погоню за нами и тем, как стремительно он ворвался ко мне в столовую.

 И у меня возникла мысль, что я совсем не против, чтобы он меня никуда не отпускал. Что я устала от одиночества, от необходимости быть сильной, от того, что должна постоянно держать лицо и соответствовать, опекать, контролировать и заботиться обо всем и обо всех. Хотелось, чтобы кто-то взял на себя хотя бы часть этой ноши, помог, разделил. Чтобы снова почувствовать себя обычной девчонкой, и рядом было надежное плечо, за которым можно спрятаться хоть иногда. Быть сильной женщиной -- тяжелая работа, и не от хорошей жизни женщины таковыми становятся.

 -- А кто еще? Это ведь не я бросил тебя и улетел к драконам. И не ты провела страшные безумные два дня и две ночи. Это не тебе пришлось сходить с ума от страха, что может случиться непоправимое. Что не уберег, не уследил, и корить себя последними словами...

 -- Ну, знаешь! -- тихо возмутилась я. -- Я тоже, вообще-то, не на увеселительной прогулке была.

 -- Ты боялась только за себя, -- он, отстранившись, погладил меня по щеке и криво улыбнулся. -- Я думал, рассудка лишусь от страха за тебя.

 -- Ну вот! -- пробурчала я. -- Я же еще и виновата.