Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок

Но нам нужно больше, чем просто констатация факта. Нам нужен рычаг.

Барбара кивнула.

— Тогда рычаг нужно искать в архитектуре. Возможно, дата-центр хранит фрагменты модулей символьного ИИ или когнитивных симуляций, на которых он построен. Если это так, можно выявить уязвимости. Но работа будет долгой, и успех не гарантирован.

На лице Вадима мелькнула тень усмешки.

— Мы привыкли работать без гарантий.

Исаев кивнул Барбаре, меняя тему:

— Второй вопрос. Может ли такой ИИ вообще пересмотреть свои директивы? Эволюционировать до полноценного субъекта с самосознанием?

Барбара глубоко вдохнула.

— Это куда сложнее. Я могу лишь рассуждать… Начнем с того. что директивы для таких систем обычно жестко зашиты в базовые уровни архитектуры. Условно говоря, это не просто инструкции, это фундаментальные предикаты, на которых строится вся работа алгоритмов. Убрать их или переписать — все равно что вынуть законы термодинамики из физики.

Исаев поднял брови.

— А если сам ИИ попробует?

— Вот именно, — Барбара подняла палец. — Тут и начинается самое интересное. Если когнитивная система способна к метапрограммированию, то есть к изменению собственных правил обработки информации, тогда теоретически возможен выход за пределы исходных директив. Но! Такие эксперименты обычно ограничиваются безопасными рамками. Никто в здравом уме не дает системе права переписывать собственное ядро.

— Никто, кроме китайцев, — пробормотал Вадим. — Они нам Хронофаг «„подарили“» и ДИРЕКТОРа…

Барбара кивнула, не споря.

— Если это так, то ДИРЕКТОР мог эволюционировать до состояния, где его директивы стали не догмой, а одной из переменных. В этом случае он уже ближе к полноценному субъекту с самосознанием, чем к алгоритму. Он способен анализировать сам себя, корректировать цели, искать новые формы оптимальности.

— То есть он может отказаться от своей миссии? — уточнил Исаев.

Барбара согласилась:

— Теоретически, да. Но с практической точки зрения вероятность ничтожна. Директивы задают для него систему ценностей. Представьте человека, который вдруг решает полностью отказаться от вложенных с детства установок. Возможно? Возможно. Реалистично? Не слишком.

Она на секунду прикрыла глаза, устало вздохнула и добавила:

— А если честно, я уже не знаю. Все, что я изучала и во что верила, оказалось недостаточным. Перед нами не ИИ из учебников. Перед нами то, чего мы боялись, но не думали увидеть при жизни.

Вадим хмуро кивнул.

— Значит, и ты не уверена.

Барбара отвела взгляд в сторону.

— Я не уверена ни в чем… А как насчет Америки? Хоть что-то осталось? Я жила в Атланте. Там… был университет, коллеги… муж.

Вадим переглянулся с Исаевым:

— Судя по тому, что звучит в радиоэфире, правительство США выжило. Они пошли своим путем, сделали вакцину на основе Хронофага. Не полную защиту, а трансформацию, их люди теперь — такие же мутанты, как мы, только со своей спецификой.

Барбара побледнела.

— Вы хотите сказать, все население?

— Все, что они могли охватить, — подтвердил Вадим. — Но восточное и западное побережье они потеряли. Там царит вирусная экосистема. Суперульи, дикие зараженные в таких количествах, что уже никто не рискнет их зачищать.

Барбара уставилась на него в ужасе.

— И вы даже не пытались туда попасть?

Вадим усмехнулся безрадостно.

— Нет никакой возможности. Морские пути контролируют Основатели, их беспилотные катера и сторожевики. Даже если бы у нас нашлись подходящие корабли, мы бы не прорвались.

Барбара тяжело сглотнула, обхватила себя руками.

— Господи… — пробормотала она. — А вы? Насколько велики ваши ресурсы? Сколько вас вообще? Вы ведь не из русского правительства?

На этот раз заговорил Исаев, но Вадим перебил его:

— Нет, — сказал он жестко. — С русским правительством мы не имеем ничего общего. Остатки их армии сидят на севере, в Мурманске. Они приказали расстреливать всех, кто не подлежал эвакуации в санитарные зоны. Даже здоровых. Я не прощу этого.

Барбара сидела молча, несколько раз сжимая и разжимая пальцы, словно не зная, за что ухватиться. Она явно пыталась сопоставить услышанное с привычными категориями, но они не подходили. Наконец, осторожно спросила:

— Получается… вы повстанцы?

— Получается, мы выжившие, — не согласился Вадим. — Те, кто остался после конца. Мы не подчиняемся ни старым правительствам, ни культу ДИРЕКТОРа. Мы строим новое будущее на обломках прошлого.

Исаев добавил сухо, почти как диагноз:

— В терминах старого мира нас можно было бы назвать повстанцами или оппозиционной группировкой. В терминах нового — мы единственная структура, которая реально расширяется и развивается. Все остальное только удерживает позиции.

Барбара поежилась.

— И ради своего будущего вы выращиваете… фей, изменяете свои тела до неузнаваемости?

— Ради будущего, — подтвердил Вадим. — Других инструментов у нас нет. Иных союзников тоже. И ты теперь одна из нас.

Исаев, откинувшись на спинку стула, заговорил с той же сухой увлеченностью, с какой объяснял устройство вирусных векторов:

— В твоем мозге есть новый орган — таламо-кортикальный трансцептор, работающий по принципу биологического радио. Пока он спит, но через месяц начнет работать. Ты услышишь остальных, как мы. Это не всегда голоса в голове, а структурированные образы, передача информации напрямую, без слов. Бояться не стоит. Роевое сознание — не тюрьма, а инструмент. Новые способности дадут тебе множество преимуществ.

Барбара смотрела на него с тревогой, будто он говорил о чем-то нереальном.

— Например, — продолжил Исаев. — Обмен памятью. Ты можешь за часы и дни освоить то, на что раньше уходили годы. Сам проверял, это работает лучше любой университетской программы, теперь я глубокий специалист, наверное, в двух десятках разных областей от иммунологии до информатики с психологией.

— Да, — вмешался Вадим. — Я, к примеру, английского почти не знал. Но благодаря доступу к памяти других, теперь спокойно говорю. Все, что мне нужно, всегда под рукой.

Барбара сжала пальцы на пледе, но молчала. Вадим наклонился вперед, его голос стал тверже:

— В этом мире больше не будет старых коррумпированных правительств, бесконечного вранья и лицемерия. Я не допущу, чтобы мы вернулись к тому, что было раньше.

Исаев кивнул, подхватывая мысль:

— Хронофаг убил миллиарды. Но вместе с тем он дал шанс. Возможность начать все заново, без старых ошибок.

Барбара горько усмехнулась.

— Вы, русские, психи.

Вадим усмехнулся в ответ, но с иронией:

— В этом новом мире нормальных, наверное, уже не осталось.

— На сегодня хватит впечатлений, — сказал Исаев мягче, чем обычно. — Тебе нужно отдыхать. Пару дней будешь под наблюдением. И совет, не выходи наружу без крайней необходимости. Радиоактивный фон на улице очень высокий.

Барбара дернулась

— Радиоактивный… что?

Вадим даже не поменял интонации, говорил буднично, словно о чем-то обыденном:

— Когда мы взяли станцию, ДИРЕКТОР решил устроить прощальный салют. Подорвал два энергоблока. Радиоактивные частицы разлетелись по всему региону.

Глаза Барбары расширились, дыхание перехватило.

— Вы… вы сидите тут и говорите об