Марица - Александра Европейцева

сказал отец, словно угадав мои мысли. — Ни на минуту. Даже когда советники шептали, что надежды нет… даже когда король отказался от переговоров…

Его голос дрогнул, и он резко отвернулся, сжимая кулаки.

Я знал свою мать. Она не плакала бы на людях. Она держалась бы с холодным достоинством, как подобает жене маршала. Но ночью… ночью она, наверное, стояла у окна, глядя на звёзды, и молилась.

— Я вернулся, — пробормотал я, но это звучало слабым утешением.

Отец резко вздохнул и провёл рукой по лицу, словно стирая усталость.

— Ты выглядишь уставшим, — наконец произнёс он, не поднимая глаз.

— Это война, отец.

— Да. Но не только в этом дело. Леди Варц права?

Я сжал кулаки.

— Марица не шпионка.

— Я не об этом. — Отец вздохнул и опустился на скамью, жестом приглашая меня сесть рядом. — Ты говорил с ней?

— Говорил.

— И?

— Она знает своё место.

Отец усмехнулся, но в его глазах не было насмешки.

— Как и её отец. Адорд всегда был слишком горд, чтобы просить. Даже когда ему предлагали графский титул, он отказался. Сказал, что не хочет быть обязанным короне.

— Она не его кровная дочь.

— Это неважно. — Отец покачал головой. — Он воспитал её. А значит, в ней есть его черты.

Я молчал, глядя на свои руки.

— Демитр, — голос отца стал мягче, — ты мой сын. И я знаю, когда ты влюблён. Я этой девочке по гроб жизни обязан. Запросит — все отдам! И если ты вдруг решишь на ней жениться, я поддержу тебя, если она сделает тебя счастливым!

Отец меня поддержит, но что делать с Советом, традициями, ее происхождением? А что делать с моей матерью? Нет, она сама Марице будет готова за мое спасение руки целовать, пока не зайдет речь о браке. Вот тогда дочь графа победит любящую мать, в этом я уже не раз успевал убедиться.

— Что ты собираешься делать? — спросил отец наконец.

— Сначала — выиграть эту войну.

— А потом?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— А потом будет видно.

Отец хмыкнул, но в его взгляде мелькнуло одобрение.

— Наконец-то. Завтра битва, — сказал он твёрдо, возвращаясь к делу. — Ты готов?

Он положил руку мне на плечо, сжимая так, что кости затрещали. Я кивнул. Говорить не хотелось.

— А теперь иди. Проверь солдат, подготовь всё к завтрашнему выступлению кронпринца. И… — он сделал паузу, — напиши матери. Она скучает. Иди. Отдохни.

Он не стал говорить о том, что чувствовал. Не стал рассказывать, как мать чуть не потеряла рассудок от горя. Не стал вспоминать, как сам метался между отчаянием и яростью.

Но я всё видел в его глазах.

И когда я вышел из шатра, впервые за долгие дни я почувствовал не злость, не тревогу, а странное, почти детское желание — обнять их обоих и сказать, что всё будет хорошо.

Лагерь жил своей жизнью. Солдаты чистили оружие, смеялись у костров, готовились к завтрашнему дню. Я шёл среди них, отвечая на приветствия, но мысли были далеко.

Марица.

Её слова. Её отказ. Её страх.

«Я знаю своё место».

Но какое оно — её место? И моё?

Я остановился у палатки лазарета. Внутри горел свет, и сквозь полог я увидел её — она склонилась над раненым, её руки двигались быстро и уверенно. Даже без магии она делала своё дело.

Я так и не зашёл.

Потому что отец был прав.

Сначала — война.

А потом…

Потом мы поговорим.

Глава 15

Догадки

Я сидела на краю пустующей койки в лазарете, склонившись над потрепанными свитками по истории Великой миграции. Страницы пожелтели от времени, а чернила местами выцвели, но я всё равно водила пальцем по строчкам, пытаясь найти хоть что-то полезное. Но не находила ничего, чего бы я не знала.

«Когда-то границы между Ангаром, Феорильей, Синими Горами и Мекешом охранялись не только стражей, но и древними предрассудками. Ангар считался землёй магов, где знание передавалось только по крови. Феорилья гордилась человеческой изобретательностью и не доверяла "нечистой» магии. Синие Горы принадлежали драконам, редко принимавшим человеческий облик. Мекеш был царством демонов, где чужаков не жаловали.

Три неурожайных года подряд опустошили Феорилью. Ржавчина хлебов не щадила поля, а кровавый скотник выкосил половину стад. В Ангаре магический мор иссушил кристальные шахты. В Синих Горах каменная чума превращала драконов в статуи. Мекеш страдал от пепельного ветра, отравляющего подземные реки. Люди, демоны и драконы впервые нарушили границы не ради торговли — ради выживания.

Когда голодные толпы из Феорильи пришли к магическим границам Ангара, стража хотела разогнать их огнём. Но король Томин приказал открыть ворота"

— И что ты хотел, чтобы я нашла здесь, отец? — я закрыла свиток и опустила голову на руки.

Я совсем не понимала, что хотел от меня отец, Боги и видения. Мне бы подсказку! Ну хоть одну! А еще лучше — разжевать и ложкой в рот положить, потому что время утекает сквозь пальцы.

Как, шер вас за хвост чтоб укусил, я должна догадаться, как события почти пятисотлетней давности влияют на то, что происходит сейчас, скажите пожалуйста?

Я швырнула свиток на кровать, и он развернулся, будто обиженно вздохнув. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь щель в дверях палатки, вдруг осветил циферблат маленьких часов — и я ахнула.

«Шерова задница!»

Перерыв заканчивался, а я даже не успела перекусить. Отец и Боги могли сколько угодно твердить, что «прозрение требует терпения», но если я опоздаю в лазарет, Хестал точно отправит меня чистить горшки до следующего полнолуния.

Я вскочила, поправила мятую форму, судорожно заколола волосы — несколько прядей тут же выскользнули — и рванула в сторону лазарета. На пороге споткнулась о гору деревянных ящиков (кто их здесь оставил⁈) и едва не рухнула лицом в землянистый пол.

«Прекрасно. Просто великолепно».

— Ну наконец-то! Явилась! — Хестал сидел за своим столом, что-то строча в свитках. — Опоздание на полторы минуты. Я запишу в личное дело.

«Спокойно, Марица. Спокойно. Дыши! Он по натуре такой, вредный».

— У входа стоят коробки с зельями. Нам восполнили припасы. Разложи все и составь опись.

— А коробки тоже мне самой таскать? — я огляделась и не заметила ни одного рядового, выделенного для помощи.

— Все на построение собираются. Едет