Кот, зверь и конец света (СИ) - Ростова Ирина

Илья был настолько заворожен этой свалкой, что даже не заметил, как Маэдис подобрался ближе и, протянув руки, всунул их в самую гущу кучи-малы.

И все три застыли: невероятная гротескная статуя из переплетенных в драке, разрывающих друг друга тел, протягивающих руки вверх в попытке вырвать друг у друга глаз.

— Неплохо вышло, — похвалил себя Маэдис, старательно удерживая руки подальше от себя.

Илья, приподнявшийся было с места падения, плюхнулся обратно.

— А ты можешь сам себя превратить в золото? — спросил он невпопад.

— Волосы и одежду — могу. Это действительно тот вопрос, который тебя волнует больше всего?

— Нет. Но, определенно, самый простой. Потому что нам надо выбираться отсюда, а разве этот, как бы его, мир, не должен был разрушиться с окаменением создательницы?

— Со смертью, — педантично поправил Маэдис и попробовал сдуть пропотевшие, все еще покрытые золотой пылью волосы с лица. Но они прилипли — подумав, он осторожно отодвинул их локтем, вывернув руку. — То, что я превращаю в золото, технически, считается живым.

— И до какой фазы … и степени оно живое? Что-то когда-то превращалось обратно?

— Нет. Но у меня особенно не было времени ставить опыты. Когда я понял, что несколько… перестарался в своих опытах, я сразу начал искать способ избавиться от этой способности, так что, многие аспекты для меня до сих пор не ясны. Предлагаю провести опыт сейчас и разбить эту чудесную композицию. Хоть милые дамы тут и вышли лучше, чем в жизни.

— Потому что тихие и не колдуют?

— Именно, — подтвердил Маэдис. Подойдя к скульптурной группе, он пробно покачал их, убеждаясь, что, несмотря на тяжесть конструкции, опрокинуть ее реально из-за не очень надежного баланса. — Помогай.

Илья, вздохнув, поднялся на ноги и, стараясь не коснуться ненароком своего спутника, налег сбоку, хватаясь за какие-то выступы. Какое счастье, что в золоте было особо не разобрать, что это было изначально! На пятый или шестой согласованный толчок статуя все-таки опрокинулась, и несколько деталей, не выдержав, откололись, но эпичного разлетания на осколки не произошло.

Оба, и Илья, и Маэдис, синхронно посмотрели вниз, изучая результат.

— Может, их магией?

Маэдис покивал, поднял руки, встряхнув ими, сложил пальцы в сложный жест и проговорил короткую, непонятную фразу. Черная искра, зародившись где-то на обратной стороне реальности, скользнула по узорам жеста, вырастая в размерах, и вырвалась из него беззвучным кинетическим ударом. Почти визуально видимая волна ударила в статую, заставив ее подскочить и переломиться в нескольких местах, и тут же словно кто-то невидимый скомкал и порвал реальность так же, как Илья поступил с пергаментом. Словно они были внутри листа, а этот лист кто-то взял в руки, перекрутил и разодрал, и это не было больно, скорее, ненормально и неестественно, потому что реальность расходилась вокруг с беззвучным, но ощутимым треском, и отдельные надрывы пытались пройти прямо по ним, но в последний момент огибали, хотя напряжение все равно чувствовалось.

Илья пару раз увидел изнанку этого искусственного мира в разрывах, мрак подземных коридоров, и из-за изгибов осыпающегося пространства перед его глазами мелькнули его собственные ноги и спина, а потом наступила пустая темнота.

Глава 5, полная знакомств

Сколько именно это длилось, он не смог понять ни сразу, ни потом: просто было темно, невероятно, непроглядно темно и пусто, а потом он как-то разом понял, что у него просто закрыты глаза.

Крайне недовольный собой и злым миром, Илья приподнял веки и тут же часто заморгал, потому что даже окружающий его скудный свет показался слишком ярким. А еще он не мог толком пошевелиться: вокруг не оказалось никакой основы, никакой опоры не ощущалось ни под ногами, ни под руками, ни под спиной. Илья осторожно повернул голову, промаргиваясь, и обнаружил, что его разведенные в стороны руки оплетают лианы или веревки из чистого света, такое же авангардное украшение обнаружилось поперек груди и живота. При этом ощущения удержания или захвата не было, просто сдвинуться было невозможно, а вокруг распространялся тот самый блеклый свет, позволяя видеть хотя бы себя, если не стены комнаты.

— Добро, магия, счастье, — прокомментировал Илья себе под нос, но воздух словно бы съел звук, как было еще там, в лесу. Вокруг не было ничего, что позволило бы идентифицировать место нахождения или причину попадания в такую подвешенную во всех смыслах ситуацию, но зато воспоминания вернулись полностью, и Илья, наконец, смог примерно восстановить линейку произошедшего. Вот они с Пони идут по подземному коридору, спускаясь все глубже, а потом, видимо, попали в какую-то ловушку, расставленную владелицей неуютного жилья. В результате Илья провалился в иллюзорные миры, созданные магией ведьмы, и Пони, вероятно, тоже — но тогда он должен был вырваться на свободу, как максимум, одновременно с ним … и Маэдисом.

Кстати, Маэдиса поблизости тоже не наблюдалось, но делать выводы было сложно: то ли их разделило при переходе, то ли Маэдис вообще не вышел из иллюзий, то ли, может, и предал своего временного спутника, оставив его на растерзание какому-то светопрядущему пауку.

— Эй, — позвал было Илья в пустоту, когда ему надоело висеть, но тишина ничуть не поколебалась, съев каждый из двух звуков с особым аппетитом. Она явно была голодной, если такое вообще бывает.

— И что, я теперь буду здесь висеть до скончания мира? — сказал Илья, даже немного забавляясь тем, как вместо слов изо рта не вырывается ни звука. Стараясь удержать это ощущение, потому что с ним было проще жить, парень продолжил говорить. — А что сделал бы Суперкот? А ничего бы не сделал, потому что у него лапки. Но, несомненно, посоветовал бы мне не терять присутствия духа и искать возможность освободиться. Плохо, конечно, что я даже не представляю, с чем столкнулся, и где вообще Пони? И вот интересно, как он вызывал своих тенесуперкотов? Мне бы сейчас не повредил натуральный такой суперкот, — Илья говорил и говорил, пытаясь не впадать в панику и сохранить присутствие духа. Одно хорошо: пока не хотелось ни есть, ни в туалет, и, если подумать, так было с момента попадания в эти самые Третьи Земли, хотя он определенно ел рыбу и пил на Аваллоне: а вот чувства голода или жажды не было. Он успел вспомнить все, какие когда-либо недозабыл, стихи и тексты песен, рассказы, анекдоты и просто наборы цифр и случайные факты, когда в отдалении возник небольшой островок света, не имеющего отношения к его световым оковам. Он постепенно приближался, и Илья, невольно нервничая, пытался разглядеть, что это, пока, наконец, не увидел того, над чьей головой вился пушистый шарик света. К нему шел, сохраняя на редкость серьезное выражение на физиономии, он сам: только одетый в другую одежду, наверное, и какой-то… не такой.

Подойдя ближе, второй остановился, позволяя светляку виться вокруг себя и, склонив голову набок, стал изучать Илью.

Илья в ответ изучал его, тоже, полный немого изумления: хотя вот с этим вариантов не было, полог тишины все еще накрывал его и все вокруг, и приподнялся он только когда второй поднял руку и щелкнул пальцами — этот щелчок неожиданно хлестко разнесся вокруг, и звук вернулся.

— Жаль, что нельзя убить тебя сейчас и здесь, — сказал второй, и Илья с отвращением узнал собственный голос, каким он обычно звучал на записях.

— За что бы это меня убивать?

— За то, что ты живешь.

— Многие живут.

— Но ты один живешь вместо меня. И рано или поздно, но ты умрешь и уступишь не свое место.

— Ты, как, мой злой близнец, что ли?

Второй усмехнулся.

— Нет. Это ты — злой близнец. А я — жертва. Но когда-нибудь… все пройдет.

— Как-то так: слезы смоют мрак, — спел Илья, внезапно ловя коннотацию и чувствуя себя от этого счастливым, словно он не был непонятно где в непонятно какой ситуации. — И тогда все пройдет. Я хотел тебе сказать, или просто обещать…