Андрей Петерсон - Некромант

В мутном этом сером полумраке, накрывшем комнату, вдруг ярким огоньком вспыхнула крошечная рубиновая звездочка.

Затем еще одна, и еще…

Капли крови, связавшие леди Кай и хилависту проявлялись, всплывая из иностороннего мира, и становились видимыми и вполне осязаемыми.

– Ждем, — шепнул Абатемаро. — Не шевелитесь. Еще немного осталось.

Как обычно, «немного» вылилось в целую вечность. Шея леди Кай от этого неподвижного стояния затекла до невозможности, а ноги, так и вовсе подкашивались. А капельки крови, повисшие посреди комнаты все разгорались и разгорались, и смотреть на них уже было больно.

Ко всему, то ли от пыли, то ли от волнения жутко запершило в горле и засвербело в носу, и Осси с трудом сдерживалась чтобы не раскашляться и не чихнуть. А, вот хилависта, такой ерундой утруждать себя не стал, и его громогласное «апчхи» только, что мебель по комнате не разметало. За первым его чихом сразу же последовал второй, а за ним третий.

Цепочка алых капель задергалась во все стороны, будто пьяный кукловод с ней порезвиться решил.

– Убью! — Прошипел Абатемаро. — Ты, что, мразь бесхребетная, смерти нашей хочешь?! Раздавлю…

Ташур счел за благо не отвечать. Понимал, наверное, что с коронным шутки плохи. Стоял теперь в стороне и давился собственным кашлем напополам с чихами, но ни звука больше ни издавал. Попробуйте только представить каких это ему усилий стоило.

А цепь продолжала раскачиваться. Большие и маленькие волны пробегали по ней из конца в конец, отражаясь, складываясь, снова отражаясь, и грозя вот-вот оборвать эту такую эфемерную связь.

– Ждем, — прошептал вампир. — Ждем и не шевелимся.

Наконец, разгулявшимся вовсю колебаниям надоело раскачивать узы, и они эту забаву бросили. Крошечные капельки пошарахались еще немного, — просто по инерции, и все успокоилось.

– Фу, — Абатемаро вытер со лба пот. — Пронесло, вроде. Сейчас… — С этими словами он медленно и очень осторожно начал приближаться ко все еще шевелящейся в воздухе цепочке.

А у Осси уже в глазах темнело — того и гляди в обморок грохнется.

– Сейчас, моя дорогая, сейчас, — похоже, чувствовал коронный ее состояние. Жаль только, что легче от этого никак не становилось. — Потерпи еще немного. Чуть-чуть еще. Самую малость…

Шаг за шагом приближался он к повисшей посреди кабинета гирлянде, и, наконец, это невероятно долгое его путешествие закончилось.

– Ну, вот… Последний штрих остался. Если только вы мне сейчас все не испортите…

Абатемаро присел на корточки, вывалил наружу свой длинный, немного посиневший после смерти язык и аккуратно слизнул висевшую перед ним каплю.

С чувством, с расстановкой и с видимым удовольствием он это сделал.

Вот, оно, оказывается, как узы-то разрываются! И кто бы, интересно, подумать мог?

Одно, такое ничтожное, в своей сущности, и абсолютно глуповатое а вид действо, привело к последствиям, предсказать которые было совершенно невозможно или, по меньшей мере, очень затруднительно. Леди Кай даже проснулась от неожиданности — во всяком случае, сон, как рукой сняло, да и глаза больше не слипались.

И мало, что не слипались. Они расширились до невозможности, с ужасом взирая на то, как осыпается на пол разорванная цепь, как плюхаются на пол многочисленные капли, и как проливаются на белоснежный ковер целые ручьи… да, что там ручьи — целые реки крови. И откуда ее столько взялось-то?

А кровь лилась и лилась. Прямо из ниоткуда. Из воздуха. Натекая лужами, и сливаясь в небольшие и неглубокие озерца, просачивающиеся везде и повсюду. Ковер, во всяком случае, был напрочь испорчен…

– Ну, вот, — вздохнул с облегчением Абатемаро. — Почти все. Можете шевелиться.

Хилависта тут же запыхтел, как кастрюля на плите, что-то скрипнул про «поганое стариковское шаманство», и откатил от натекавших прямо под него луж подальше.

– Почти? — Переспросила Осси. — А, что — еще-то надо? Я думала: все уже — закончили.

– Ну, практически, закончили, — кивнул Абатемаро. — Собственно, самое главное мы уже сделали, осталась самая малость.

– Чего за малость? — скрипнул хилависта, пытаясь вывернуться, так, чтобы рассмотреть себя всего целиком и полностью: очень его волновало — не попачкался ли он во время этого циркового представления.

Да, это вы сами уже, — отмахнулся вампир. — Я для этого не нужен. Мне, вон… — он кивнул на почти полностью уничтоженную обстановку, — порядок тут теперь наводить после вас.

– После нас, главное… — пробурчал Ташур. — Можно подумать: это мы тут все разгромили…

– А чего надо-то? — Спросила Осси.

– Чего надо?.. Да, его надо обратно за зеркало проводить, — вампир кивнул на хилависту, который все вертелся и вертелся в безуспешных попытках увидеть обратную сторону себя. — Типа, где взяла — туда и положь… А после этого — все: ни уз, ни следа от них не останется. Ничего. Все свободны.

– Все свободны, это — хорошо, — согласился Ташур, закончивший наружный осмотр себя любимого, и никаких изъянов в своем почти безупречном облике при этом не обнаруживший. — Тогда, пошли заканчивать.

– Ступайте, голуби мои, ступайте, — кивнул Абатемаро. — А уж к ужину попрошу… С нетерпением буду ждать рассказа о ваших подвигах.

– Осси, пойдем, — позвал хилависта, — и не дожидаясь ответа покатил к двери, которая уже распахивалась ему навстречу — умел он это, чего говорить…

– До вечера, минсир, — леди Кай склонила голову и поспешила за хилавистой, который уже скрылся за углом и вовсю пылил по коридору…

Лестница, галерея, малый зал, еще один переход — на этот раз уже в главную башню, и вот уже Ташур запрыгал по широким ступеням, скатываясь вниз — в парадный зал, к огромному — во всю стену — зеркалу. Почти пришли.

«Странный он какой-то», — заметила Хода.

«Кто странный?»

«Хилависта, кто ж еще! Сам на себя не похож. Тихий больно. Просто не узнать героя нашего. Вроде, радоваться должен: все позади, все живы-здоровы, до дома добрались наконец, а он — мрачнее тучи».

«Устал, может? — предположила Осси. — У меня, вот, тоже радоваться сил нет. Их вообще уже нет».

Она не врала и не лукавила. Сил и вправду не было. И не то, что на радость, а, вообще, ни на что. Совершенно она выжатая была и опустошенная. В общем, нерадостно, как-то все было. Просто депресуха какая-то накатывала напополам с апатией.

«Устал, говоришь? — протянула Хода. — Не знаю… Может и устал, конечно, но не настолько же, чтоб похамить да побухтеть сил не было…»

«Ну мало ли», — Осси пожала плечами и, спустившись с последней ступеньки широкой и белоснежной, как застывший водопад лестницы, вступила в парадный зал Эрш Раффара.