Ольга Шумилова - Эхо войны.

— … Общаться запретил, — закончила я за нее. — Плюнь, захочет — сбежит от тетки. А не захочет — зачем он нам такой нужен? — я погладила девочку по голове. — Вон, тебе уже солдаты помогают тифу носить. Наверное, молодой и симпатичный?

— Тетя Орие! — взвыла Атка. — Это не солдат! Это Лаппо! Вы его серьезно не узнали?

— По сапогам трудно кого–нибудь узнать, — философски заметила я. Спохватилась: — Подожди. Ему что, комендант разрешил выходить из здания?

— Не знаю, — она пожала плечами и наклонилась, подбирая тифу. — Но фарр счетовод его в овраге видел, когда мы тифу собирали, и ничего не сказал. Значит, наверное, разрешил.

— Кто его там видел? — раздельно спросила я, чувствуя, что у меня что–то не в порядке с головой.

— Фарр счетовод, — глухо прозвучало из–за охапки тифы. Атка обхватила ее поудобнее и медленно пошла в сторону лабораторной башни, добавив на ходу: — А вообще, странный он сегодня какой–то.

— Не то слово, — пробормотала я и трусцой побежала в сторону оврага. Значит «противоположное» было в смысле высоты.

Если он упадет и покалечится — благо в овраге подходящих мест было в избытке — это будет абсолютно не моя проблема. Абсолютно.

Овраг за время беспрерывных ливней расползся вширь и вглубь, и глинистые склоны еще далеко не везде подсохли. Скользя и поругиваясь, я спустилась вниз и начала пробираться вдоль русла ручейка на дне, внимательно оглядывая заросшие кустами склоны.

Знакомый голос раздался неожиданно и прямо у меня над головой. Густые заросли лицинии надежно скрывали счетовода, но он определенно был там.

Мрачно решив сделать сюрприз, я тихо полезла вверх по склону.

Я думала, что он разговаривает по переговорнику, и внезапно раздавшийся второй голос заставил меня замереть, судорожно ухватившись за ветку.

Это был комендант.

Я осторожно подтянула тело вверх и затаилась в кустах, наблюдая за происходящим в просвете ветвей.

— Птар, не занимайся ерундой, — резко и довольно громко сказал Мертвяк, продолжая разговор.

— Если… — Бес смотрел куда–то мимо меня, угрюмо и как–то очень трезво. Я начала понимать, что меня надули. Хотелось бы еще знать, зачем. Только поэтому я осталась на месте, а не полезла к бесовой бабушке из этого оврага… — Если нас прикроют, это уже не будет такой уж ерундой.

…И затаила дыхание, понимая, что теперь даже толпы стенающих грешников не сдвинут меня с места.

— Это похоже на гонку за призраком, — комендант покачал головой. Длинные волосы скользнули со спины, закрывая лицо. — И это ничего нам не даст. Даже отсрочки.

— Даст, — Бес запустил руку в свои, короткие, и яростно дернул за прядь. — Если… Если получится, это будет шанс. Очень хороший шанс выжить. Слишком лакомый кусок, чтобы на него не клюнули.

— Авантюрист, — комендант снова покачал головой и вдруг улыбнулся. Устало, но как–то очень…тепло? Я изумленно встопорщила уши — никто во всем форте вообще не видел, чтобы он улыбался. Тем более — так.

— Авантюрист, — повторил он. — Ты ведь сможешь найти хорошую работу даже в Центре.

— И именно поэтому этого делать не буду. Предпочитаю быть большой рыбой в мелкой лужице, знаешь ли.

— Боюсь, лужицу уже не спасти. Я пытался — и каков результат?

— Я даже не спрашиваю, стоило ли оно того, — Бес посмотрел на него. Недобро.

— Ты же знаешь, что да, — медленно отозвался комендант. — Это все, что у меня осталось. Этот форт, эта земля… За свой мир стоит бороться, даже если это почти не имеет смысла.

— Тогда чем плох этот способ? В самом худшем случае ничего не изменится… И никто ничего не узнает.

— Не хочу тащить тебя за собой. Даже за то, что было, меня закопают, и очень глубоко. Я знал, на что шел, а вот тебе на каторге совершенно нечего делать, — комендант провел рукой по лицу, прикрыл глаза и устало закончил: — Я серьезно — увольняйся и ищи другую работу. Еще успеешь.

— И буду наезжать раз в полгода на свидания, а каждый месяц слать передачи тебе в камеру, — с горечью сказал Бэйсеррон. — Этан, ради Звезды, ну что за бред ты несешь! Я тебе кто — мелкий клерк на полставки, которого ты видишь раз в два года? Или троюродный дядюшка сестры невестки? Может, мне теперь полагается брата не узнавать в лицо?…

Мне вдруг невероятно захотелось встать в полный рост, как следует потрясти головой и рявкнуть, чтобы все замолчали. Потому что сюрпризы сегодняшнего дня перестали в ней умещаться.

И почему мне казалось, что они абсолютно точно не братья?…

Очевидно, это и было моей ошибкой — начать анализировать происходящее до того, как все закончится. Поэтому я упустила момент, когда комендант начал бросать по сторонам внимательные взгляды.

Очевидно, у него на меня был нюх. Но, к сожалению, даже живя среди солдат, он не очень хорошо разбирался в рефлексах.

И когда меня резко схватили за руку, я отреагировала автоматически.

Торрили впечатало в некстати подвернувшийся большой валун и по инерции проволокло до дна оврага по кустам лицинии. Я застыла, перепугавшись на самом деле — он мог сломать все что угодно, вплоть до шеи.

Когда фигура на дне оврага пошевелилась и попыталась встать, я очнулась и спрыгнула вниз. То, что меня уволят, и ни закрытия форта, ни того, как Мертвяк отправится на каторгу (за что, интересно?), я уже не увижу, можно считать делом решенным. Но элементарную порядочность никто не отменял.

Хотя скандал будет… значительный.

— Фарр, вы в порядке?

В ответе печатной была только моя фамилия. В различных вариантах. Ладно, он почти прав.

Следом за мной спустился Бес.

— Судя по всему, все существенное цело? — он смерил меня взглядом: — Вижу, вы все–таки меня нашли?

— Вы не могли бы сказать коменданту, что позвали меня сами? — очень вежливо спросила я.

К чести Бэйсеррона, он действительно попытался это сделать.

В ответной реплике, обращенной ко мне, разборчиво сказано было только «уволена». Я подождала, пока комендант твердо встанет на ноги и услышала наконец осмысленную фразу:

— Вы уберетесь из форта за час, иначе я лично спущу вас с главной башни. И отнюдь не по лестнице. И если, — процедил он, глядя мне в лицо холодными и очень неживыми глазами, — хоть одно слово из того, что вы сегодня здесь услышали, выйдет за пределы этого места, я лично прослежу, чтобы вы больше нигде и никогда не смогли получить никакой работы.

Мне очень хотелось сказать, что, возможно, он сам скоро будет в крайне незавидном положении, да и не так уж я нуждаюсь в работе. Но лучше мне от этого не станет, а вот ременам после моего отъезда может стать и хуже.

Поэтому я склонилась в прощальном поклоне и искренне сказала:

— Мне жаль.

Жаль мне было форта, по–настоящему жаль, что его больше не будет. Это был мой мир, и в нем будет чего–то не хватать. Но этого, думаю, уточнять не стоит.