Елена Хаецкая - Нелегал

Очевидно, Моран все-таки заботился о том, чтобы его «экстремальные туристы» не погибали в чуждом для себя мире. По крайней мере, не погибали сразу. Благодаря полученному от Морана бонусу, они ухитрялись закрепиться и продержаться некоторое время. Не снабжай Моран своих подопечных некоей толикой «харизмы» или, быть может, таинственных умений, их скорая и бесславная смерть была бы просто неизбежной.

Гул осторожненько прохаживался в толще горных пород и не спешил повышать голос и предупреждать об опасности. Он копил силы, чтобы то, что его породило, обрушилось на головы внезапно.

— Уйдем отсюда, — сказал Авденаго и стукнул Тахара кулаком между лопатками. — Быстрее.

Тахар скривился. Его оранжевые зубы блестели от слюны.

— У меня приближается приступ, — прохрипел он. — С моей стороны было слишком самоотверженно приводить тебя сюда. Ты прав — пора уходить.

— Сейчас оно обрушится, — ответил Авденаго. — Я, собственно, это имею в виду.

— Что обрушится? — Тахар покачал головой. — Увы! Если бы! Я охотно претерпел бы любые связанные с этим неудобства, но… Запоры так внезапно не проходят. На этот счет можешь не волноваться.

Он погладил себя по животу, пытаясь успокоить вздувшийся кишечник.

— В пещере готовится взрыв, — объяснил Авденаго. — Я это ощущаю… — Он остановился, прикидывая, как бы получше объяснить собеседнику то, что с ним происходит. — Как будто у меня внутри большой барабан, и он гудит.

— С тех пор, как я надзираю за этим карьером, в пещерах ничего и никогда не взрывалось! — объявил Тахар. — Случается, оно просто так рухнет, но это — из-за слабых опор.

— Гудит, — сказал Авденаго. — Я хочу уйти. Я хочу, чтобы ты пошел со мной.

И двинулся к темному тоннелю.

— Погоди, — остановил его Тахар. — Если ты чувствуешь близость обвала, значит…

— Значит, руда обнажится, и твои страдания прекратятся! — радостно сказал Авденаго.

Тахар качнул головой.

— Значит, все рабочие, которых мы здесь оставим, погибнут, — поправил он. — Вот таким должен быть более дальновидный ответ.

— Этот ответ дальновиден для тебя, и по двум причинам, — сказал Авденаго, вполне усвоивший троллиную манеру рассуждать. — Во-первых, тебе свойственна самоотверженность, следовательно, избавление от несварения и запоров не является для тебя главенствующим. Во-вторых, ты отличаешься хозяйственным складом натуры и потому в первую очередь заботишься об инструментах и рабочих, а не о собственной безопасности. Оба факта говорят в твою пользу. Если бы я был в состоянии забыть о тебе (а я не в состоянии!), то непременно бы вспомнил после Великого Камбая. Но, поскольку я о тебе не забуду, то и вспоминать после Великого Камбая не стану. Таковы, следовательно, плоды твоей дальновидности.

Во время этой тирады Тахар радостно кивал, хотя и видно было, что он превозмогает боль. Когда же Авденаго замолчал, Тахар проговорил:

— Это лучшая речь из всех, что мне доводилось слышать! А теперь помоги мне выгнать отсюда всех этих бесполезных тварей.

— Нет ничего проще, — заверил Авденаго.

— Да им лень с места двинуться, — угрюмо ответил Тахар. — Они лучше сдохнут под камнями, чем сделают лишнее движение.

Авденаго громко хлопнул в ладоши.

— Все на выход!

Как и предсказывал Тахар, никто даже головы не повернул.

— Они думают, что это провокация и что те, кто поддастся и оставит работу, будут наказаны, — объяснил Тахар. И заорал: — Все вон отсюда! Вон!

Он подскочил к рабочим и принялся орудовать кнутом.

— К выходу! Вон! Живо! Молотки возьмите и весь этот железный лом тоже! К выходу, живо! И вон то долото подбери, его потом заточить можно будет… Вперед, живей, поторапливайтесь! Скорей, животные!

В этот момент гул начал нарастать.

— Бежим! — закричал Авденаго и, схватив факел, нырнул в тоннель первым. За его спиной слышался громкий топот ног, а подземный грохот нарастал и как будто настигал беглецов с каждым мгновением.

Они выбрались на дорогу и помчались по ней вниз. Авденаго слышал, как взорвалась пещера. Град острых камешков осыпал беглецов, но ни один не остановился, чтобы обернуться и посмотреть назад.

Только на нижнем ярусе Тахар отдышался.

— Пить! — заревел он, направляя одного из рабочих рукоятью кнута к бочке с водой. — Возьми кого хочешь и доставь сюда бочку.

Рабочий поплелся вниз. Он весь был запорошен пылью. Никого из сотоварищей он в подмогу себе не взял.

«Интересно, — подумал Авденаго, глядя в его сутулую спину, — кем он был прежде? Неужели воином? Храбрым и дерзким? Из тех, которые даже в очень пьяном виде не превращаются в гоблинов? Какая женщина его любила? — Он еще немного потравил себя этими мыслями, а потом решительно отверг их все разом: — Нет, не был он никаким воином. Был чьим-нибудь лакеем и женскую любовь покупал на краденые у хозяев деньги».

Рабочий зачерпнул воды и быстро осушил черпак. Потом крикнул:

— Спускайтесь сюда! Вода свежая! Только что привезли!

Все лавиной бросились вниз, и Тахар вместе с остальными, напрочь отринув всякую идею субординации. Авденаго видел, как возле бочки рабочие расступились и пропустили Тахара вперед, а тот рабочий, что держал черпак, подал смотрителю напиться первым. Тахар выпил три черпака кряду и только потом, довольно хрюкнув, отошел в сторону.

«Они ему благодарны, — подумал Авденаго потрясенно. — Он не оставил их в пещере, позаботился выгнать до взрыва. Он их спас, и они ему признательны за это… А я о них даже не подумал. Я больше тролль, чем Тахар. По большому счету, я — гоблин».

Он еще не решил для себя, насколько это хорошо или плохо. Если таким его сделал Джурич Моран — значит, так тому и быть.

С другой стороны, Денисика же Джурич Моран не сделал троллем… Мда. Потому что в Денисике ничего нет от тролля. Моран может усилить какие-то качества в человеке, но даже Моран не в состоянии вложить в другую личность то, чего в ней не было изначально.

Хорошо бы сейчас сюда зеркало. Полюбоваться на тролля, заглянуть ему в глаза. Интересно, какие мысли бродили в голове той соседки, когда она пускала дым в собственное отражение? Сейчас Авденаго как никогда был близок к пониманию этого.

Обвал вскрыл богатейшую медную руду. Тахар, чье самочувствие волшебным образом резко улучшилось, бодро отдавал распоряжения. Его видели одновременно в десятке мест. Кипучая энергия переполняла Тахара, но почему-то совершенно не передавалась ни надсмотрщикам, ни рабочим; поэтому карьер то и дело оглашался негодующими воплями и хлопками кнутов.

Как ни радовало господина Тахара присутствие важного гостя (каким теперь, уже безоговорочно, считался Авденаго), в данную минуту он все же предпочел бы остаться наедине со своими рабочими и своим карьером. На посланца от Морана у него сейчас абсолютно не было времени.