Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

Все началось в Азеномее месяц назад, когда Колк впервые встретил ловца сов. Вообще-то, как правило, он не связывался с подобными личностями: будучи довольно разборчив, Колк предъявлял к людям определенные требования, которым ловец сов, к сожалению, не отвечал. Этот человек — лысеющий коротышка с огромными мутными глазами — налетел на него в таверне, обдав брызгами дешевого эля высокие черные сапоги Колка. Охотник раздраженно фыркнул, и ловец сов хитренько покосился на него.

— Не слишком ли ты брезглив для человека, пьющего в таком гадюшнике?

— Я здесь по делу, — холодно отрезал Колк, пытаясь обтереть залитые пивом сапоги.

— А я что, нет? — хихикнул ловец сов и вдруг подпрыгнул, проделав ногами замысловатое антраша, так что оперенные шкурки на его поясе непотребно закачались. Колк моргнул — и тут ловец сов исчез. Махнув рукой на это незначительное происшествие, Колк принялся ждать назначенной встречи, которая, увы, так и не состоялась. Досадуя на то, что уже полночь и возвращаться из Азеномея слишком поздно, Колк заказал луковую похлебку, снял в таверне комнату и поднялся по лестнице в свою новую обитель: каморку с деревянными желтовато-коричневыми стенами и низким потолком, поддерживаемым черными балками. Впрочем, Колк счел обстановку довольно сносной, хотя матрас был бугристым и, как показал осмотр, усеянным блеклыми пятнами подозрительного происхождения. Колк завернулся в грубое одеяло и провалился в беспокойную дрему, перемежающуюся пованивающими луком снами.

Пробуждение было весьма неприятным. Хриплый крик ворвался в уши, что-то грубо хлестнуло по лицу. Отбросив одеяло, Колк выхватил из-под подушки один из своих кинжалов и метнул его в сторону нападающего.

Он не промахнулся; раздался резкий короткий клекот, и на пол шлепнулась мертвая сова с разинутым желтым клювом. Колк зашипел от досады; он был уверен, что не открывал окон. Удостовериться, что это действительно так, много времени не потребовалось.

Сова, верно, пряталась на стропилах.

Секунду спустя кто-то постучал в дверь.

— Потише там! — прорычал Колк. — Хочешь перебудить всю таверну?

— Впусти меня! — дерзко заявил смутно знакомый голос. — Ты вторгся в мою область, и я требую компенсации!

Разъяренный Колк распахнул дверь, держа кинжалы наготове, но мгновенная желтовато-зеленая вспышка на секунду ослепила его, лишив силы. Кинжалы со звоном упали на пол. Колк открыл было рот, но слова заклинания застряли в горле. Ему оставалось лишь злобно смотреть на ловца сов, который, ворвавшись в комнату, подобрал пернатый трупик и сунул его в суму.

— А теперь, — ловец сов зыркнул на Колка, — как насчет компенсации?

Колк, приведенный в замешательство столь очевидной наглой провокацией, обнаружил, что может наконец говорить.

— Это случайность!

— И тем не менее.

— Я не хотел причинить вреда! Она напала на меня!

— Ты, несомненно, напугал птичку.

— Я спал!

— Власти Азеномея косо смотрят на тех, кто вторгается на чужую территорию, — многозначительно заметил ловец сов. — Знаю я одного типа, которого выпороли на площади буквально на прошлой неделе под одобрительные крики и свист зрителей, после чего отвезли в Старый лес, предоставив возможность самому искать дорогу домой. И насколько мне известно, бедняга оттуда пока не вернулся.

— Но…

— А еще, видишь ли, есть и такая незадача: братец мой, Парду Мотт, возглавляет азеномейский Совет честной торговли. Человек он самый что ни на есть прямой и порядочный — настолько, что собственную дочь выставил в Зале укора, безо всякой одежды, притом предварительно заклеймив ее.

— Я…

— Я, однако, тоже человек порядочный, — рассудительно продолжил ловец сов Мотт. — Я готов допустить, что действия твои были в определенной степени неумышленными.

— Это очень…

— Так что, вместо того чтобы волочь тебя в кандалах к моему родичу, что принесло бы мне весьма скромное личное удовлетворение, я потребую иное возмещение. Видишь ли, — проникновенно проговорил ловец сов, — мне нужна одна определенная сова…

Оставляя позади плавные изгибы далеких береговых песчаных дюн, Колк вспоминал недавние злоключения, все больше и больше мрачнея. Белый Альстер считался унылым местом, и делать там было особо нечего, если только ты не ценитель голых скал, руин и черных ненасытных трясин. К тому же Мотт весьма неопределенно описал возможное местонахождение добычи, что тоже отнюдь не утешало.

— Послушай, — запротестовал тогда Колк, все еще обессиленный заклятьем, — я ведь охотник на ведьм, а не искатель сов. Уж это-то — наверняка твой круг обязанностей.

Ловец сов по-птичьи моргнул.

— Ну да, я, естественно, знаю, что у тебя за профессия. Высокие сапоги, загнутые поля шляпы, кайма на плаще — все это говорит само за себя. Однако прискорбные обстоятельства таковы, что если я ступлю на берега Белого Альстера, то приведу в действие следящие чары и дикий визг предупредит тварей о моем присутствии. Кроме того, то, с чем ты, по всей вероятности, встретишься, находится в основном в сфере твоей компетенции. Сирены и кикиморы как-никак ведьмы, не говоря уже об оборотнях.

Колк скрепя сердце признал, что это правда.

— Я помогу тебе кое-чем — глянь, вот волос совы-ведьмы. Следи за ним внимательно. Он направит тебя в нужную сторону.

Укради волос ведьмы — и похитишь толику ее силы. Это было известно даже новичку. Колк вгляделся в тонкий завиток и спросил:

— А если я откажусь?

Вспоминать унизительные корчи, вызванные сковавшим его заклятием, не хотелось.

Веселый смех Мотта все еще звенел в ушах Колка. И вот он тут, плывет, подгоняемый попутным ветром, к Белому Альстеру, оставляя позади земли Альмери. Уколы чужой волшбы — нет, более чем волшбы — гнали его вперед.

Он плыл несколько дней, изнывая от скуки в окружении унылых просторов неспокойного моря. Иногда из глубин поднималась рыба-шар, пялила на него свои пустые белые глаза, и Колку приходилось творить леденящее заклятье, отгоняя ее. Как-то раз какая-то огромная птица, хлопая крыльями, пересекла небо, скрывшись за горизонтом, но иных признаков жизни не наблюдалось. Так что, заметив вдалеке поднимающиеся из моря изломы берегов, Колк ощутил некоторое облегчение пополам с дурными предчувствиями.

Неясным оставалось только, как найти мало-мальски подходящий клочок земли, к которому можно было бы причалить, — если таковой вообще существовал. То, что вначале представилось цепью разрушенных укреплений, на деле обернулось голой скалой; приземистый каменный цилиндр оказался простым обнажением породы с дырами-окнами на одной из сторон, впрочем, ни мола, ни пристани Колк не разглядел, а обернувшись, обнаружил, что и окна в скале исчезли.