Маргит Сандему - Страх

— Это неважно, где я была все это время!

— Нет, это важно. Инфекция, попавшая на вас с одежды Винни, могла распространиться дальше.

— Господи! Я же аккуратная дама!

— В этом я не сомневаюсь.

— И к тому же я была в абсолютно надежном месте.

— Ни одно место не может быть надежным в случае распространения микроскопически-малого вируса. И то место, о котором вы говорите, тоже. Разве вы не понимаете, что, отказываясь говорить об этом, вы ставите под угрозу свою жизнь и жизнь других людей? У вас даже не было прививки от оспы, когда вы прибыли сюда!

— Я ничего не боюсь. Господь не оставит тех, кто верит в него.

— Вы встречались в этот промежуток времени с другими людьми?

— Встречались, ну и что? Господь не оставит их, и только они одни будут спасены, когда в Хальдене наступит Судный день.

— Только в Хальдене? — не без злобы спросил он.

— Наказание Господне начнется здесь. В живых останутся лишь Избранные. Так написано в Библии, да! И Судный день уже начался — пришел один из четырех Всадников Апокалипсиса, Чума, и он пришел в наш маленький город!

Рикард уставился на нее, ничего не понимая.

— Подождите-ка! — нетерпеливо произнес он. — Подождите, я что-то припоминаю…

— Вам следовало бы кое-что вспомнить! Об этом написано в откровениях Иоанна, в главе…

— Нет, нет, речь идет не о Библии! Этот помешанный, как его звали? Тот, о котором упомянуто в записке к вашему сыну, Хансу-Магнусу… Как же его звали? Я раньше слышал это имя. Да! Пастор Прунк! Это он провозгласил приближение Судного дня? Господи, сколько подобных глупцов знала история! И еще больше — верящих им идиотов!

— Пастор Прунк вовсе не… Но Рикард перебил ее:

— Мы узнали кое-что от родственников его прихожан. О том, что они будут укрываться в каком-то убежище, чтобы переждать Судный день. Но никто точно не знает, где это убежище. Вы, фру Дален, Вы-то хоть понимаете, что наделали? Вы поставили всех этих людей перед угрозой заражения! Винни тоже была там?

— Это вас не касается.

— Я вижу, вы делаете это преднамеренно. Значит, она тоже была там. Как же она выбралась оттуда?

— Разумеется, ее выставили.

— Слава Богу, что это произошло! Значит, пастор все-таки питает какое-то уважение к микроскопическим бациллам? Вернее, вирусам.

— Вовсе нет! Но у Лавинии была прививка. А это означает, что она сомневается в силе Господа, его целительной силе!

— А вы сами? Вас тоже выгнали?

— У меня не было прививки.

— Я не об этом вас спрашиваю. Вас выгнали?

— Я ушла сама.

— Вы лжете! Видно, что лжете! Вы по-прежнему поддерживаете этого жалкого, ничтожного краснобая, после того, как он выставил вас за дверь? Он сделал это только потому, что вы могли заразить его! Разве Вы не видите порока в его краснобайстве? Он охвачен страхом, хотя ему следовало бы целиком и полностью полагаться на Господа!

Краска стыда залила лицо Каммы, когда она вспомнила о том, как ее выставили вон. Глаза ее перебегали с одного предмета на другой, рот был плотно сжат.

— Я поговорю с Винни, — сказал Рикард и собрался уже уходить, но тут она крикнула:

— Нет, не надо!

Немного помедлив, он спросил:

— Ну, так что?

Она не решалась рассказать ему обо всем. И он понял, что этот ничтожный пасторишка заставил их всех поклясться священной, нерушимой клятвой.

— Вы хотите, чтобы на вашей совести были жизни всех этих людей, фру Дален?

— Они не заразятся.

— Возможно и нет, риск не слишком велик. Но среди них находились вы вместе с Винни, а вы обе были в контакте с умершим Вилли Маттеусом или вещами, к которым он прикасался. Сколько там прихожан?

— Тридцать четыре. Нет, без меня и без Винни их осталось тридцать два.

— Тридцать две человеческие жизни… И все они не имеют прививок.

— Не думаю. Я знаю, что некоторые из них скрывают это. Но большинство… Большинство прививок не делало.

— Вы считаете, что пастор поступил с вами справедливо, фру Дален?

Она ничего на это не ответила. Вздохнув, Рикард продолжал:

— Значит, мне придется поговорить с Винни. Но если она не станет отвечать, я вернусь к вам.

На это раз она отпустила его. Весь ее облик выражал крайнее разочарование, она была воплощением нерешительности.

Возвращаясь в комнату Винни, он думал о том, что пастор, очевидно, обладает неограниченной властью над этими женщинами — так же, как и над всеми остальными прихожанами. Сам он не раз слышал об умалишенном пророке Судного дня, жившем в их городе, но, к сожалению, не придал этому значения. Жаль, что никто в городе не знал о местонахождении секты. Члены секты просто дрожали от страха перед пастором, он крепко держал их в руках.

Винни обрадовалась, когда он пришел. Угасла, когда она узнала, что ему нужно.

— Но я не могу этого сделать, — прошептала она. — Моя душа будет обречена на вечные муки Ада, если я выдам их.

— Я думаю, что твоя живая душа будет мучаться, если ты обречешь на гибель тридцать две человеческие жизни…

Она посмотрела на него и поняла, что он не шутит. И, глубоко вздохнув, она на едином дыхании рассказала ему, где окопалась секта.

— Посреди города? — недоверчиво спросил он. — Нет, конечно, на самой окраине…

Тридцать два человека. Ничем не защищенные, не имеющие прививок, запертые в скальной пещере и, возможно, зараженные смертоносным вирусом!

Кто теперь будет утверждать, что городское здравоохранение держит под своим контролем распространение инфекции?

8

Агнес больше не выходила из дома.

Погода была плохой. На маленьком острове дул такой сильный ветер, что ее буквально сбивало с ног. Трижды в день она выпускала погулять Доффена. Псу тоже не нравилась погода, и каждый раз, когда он скребся у двери, она бывала неимоверно рада. Что было бы, если бы он не вернулся?

Доффен был единственным утешением в ее беспросветном существовании.

Дрова кончились, и ей приходилось укрываться ночью всеми имевшимися в доме одеялами. Она спала, как принцесса на горошине, подложив под себя столько же перин, сколько и сверху. А днем она сидела на стуле, закутавшись в одеяла, напоминая большой куль. Видны были только ее растрепанные волосы да покрасневший от холода нос, да еще посиневшие от мороза руки, обнимающие Доффена. У нее болела спина, ее лихорадило, наверняка начинается грипп.

Еда тоже кончилась. Осталось только несколько ванильных кексов, которые Агнес никогда не любила, и вода. Слава Богу, что вода была, по крайней мере, от жажды они с Доффеном не страдали.

Теперь у нее было достаточно времени, чтобы подумать о своей жизни. О своей неудавшейся жизни, могла бы она сказать. Чего она добилась? Девочкой, она уже потерпела в жизни фиаско. Ее родители постоянно твердили, что хорошие девочки так себя не ведут! Держитесь с сестренкой подальше от мальчишек! И когда она спрашивала, откуда берутся дети, ее немедленно ставили в угол. Говорить о таких вещах было неприлично!