Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

— Папа… Дядя Ривал… граф… — бросилась она к трем уложенным рядышком людям, но женщина с серебряными волосами, склонившаяся над ними, приложила палец к губам и сделала отгоняющий жест рукой:

— Тихо, Эссельте, тихо… Ничего опасного — я уже осмотрела и перевязала, чем пришлось. А сейчас спят они. Я дала им выпить кой-чего, что еще Друстан готовил для наших раненых. Хвала богам, в его мешке сохранилась этого питья полная бутылочка, так что, до лечебницы они будут спокойно отдыхать.

Эссельте словно налетела на невидимую стену, замерла, и краска схлынула с ее лица.

— А где?..

— Друстан? — проницательно угадала женщина.

— Да, Боанн… Он?..

— Нет, среди убитых его не нашли.

Едва ощутимо принцесса выдохнула.

— Не нашли также нашу Арнегунд, вашего ведуна с большим посохом, лесного чародея, воина здорового черноволосого и… жену Ивана, — хмуро договорила сиххё.

— Как жаль… — непослушными губами прошептала гвентянка.

— Не расстраивайся, девочка. Может, они успели убежать, и теперь сидят где-нибудь в безопасности, тянут эль, смеются…

Ни говоря ни слова, принцесса лишь едва заметно покачала головой.

— Ну, а куда они, по-твоему, могли подеваться? — попробовали другой подход женщина. — Не назад же вернулись?

Эссельте непроизвольно улыбнулась.

— Нет. Конечно, нет. Они найдутся. Да. Не назад же они вернулись…

— Вот и славно, — ободряюще улыбнулась Боанн.

И, не для пользы — для того, чтобы чем-то отвлечь от тягостных дум печальную девушку, протянула еле заметно ожившей принцессе вместительный замшевый мешок.

— Погляди-ка: там у него какая-то книжка лежит, может, рецепты записаны снадобий, или мазей… Почитала бы. Глядишь — и нашим бы сгодилось чего.

— Да, конечно! — горячо воскликнула принцесса, растянула шнуры, завязывающие горловину мешка, и на ощупь выудила из его пахнущих травами и кореньями недр небольшую синюю книжку в кожаном переплете.

Нетерпеливо открыла она наугад свою находку, забегала глазами по странице в поисках волшебных слов "для ран", или "для остановки кровотечения", и замерла.

Я безумно боюсь золотистого плена

Ваших медно-змеиных волос.

Как хотел бы я знать — и скорей, непременно —

Что с Иваном у Вас не всерьёз.

Для меня Ваше слово — далёкое солнце,

А дела — как коварная мель.

Но я сам Вам помог полюбить незнакомца

Из далёких и диких земель.

Для меня Ваше имя как вечная рана —

Меня держит непрочная нить.

Я искусством своим подарил Вас Ивану,

И грядущего не изменить.

Как всё в мире мгновенно, непрочно и ложно!

Я боюсь даже думать о том,

Что теперь нам, Эссельте, помочь невозможно

Ни алхимией, ни волшебством.

Дочитав до конца, она быстро перелистнула страничку, и снова впилась нетерпеливыми глазами в неровные, наэлектризованные подавляемыми чувствами строки.

Если бы я был шаньтоньским кронпринцем

Или же князем из Лукоморья

Я бы позволил себе влюбиться

В Вас без сомнений, страданий и боли.

Если бы я имел фамилию,

Которая имеет земли и воды,

То имя моё очень скоро забыли бы —

Но я пожинал бы чужие всходы.

И было бы мне наплевать до крайности

На то, зачем я, на то, какой я:

Я был бы доволен чрезвычайно —

Словно лошадка на водопое!

Наверное, случай мой вовсе не редок.

А может, напротив, редок — не знаю.

Ведь делами своими я сам себе предок —

И пусть лорды твердят, что "безродный, каналья".

От себя самого невозможно укрыться,

Ведь душа и сердце — не старое песо.

И я всё же позволил себе влюбиться

В Вас, моя дорогая принцесса…

Бледная, потрясенная, словно увидела призрака, Эссельте как под гипнозом медленно подняла голову и невидящими глазами уставилась мимо Боанн.

— Что там, деточка? — обеспокоенно спросила та. — Рецепт? Какого средства? Сложный? Сделать сможем?

Гвентянка моргнула и пришла в себя.

— А, что?.. да… — невпопад кивнула она. — Рецепт…

— И что в него входит? — раздался над ухом суровый подозрительный голос.

— Огрин… Боги мои… Огрин… — вскочила принцесса и бросилась старику на грязную мокрую шею. — А где… где Арнегунд, Серафима, Морхольт, Агафон?.. Они были с тобой?

— Нет, — удивленно нахмурился друид, бережно прижимая к свалявшейся, забитой травой и водорослями бороде возбужденную принцессу одной рукой, другой ласково поглаживая ее по голове. — Самое главное — ты жива и здорова… Ты ведь здорова?

— Да, Огрин, да! — нетерпеливо кивнула Эссельте. — Ну, где же… они? Говори!

— Я думал, все с тобой тут где-то, девочка… Ну, кроме сиххской королевы, конечно… Про нее я вообще не думал.

И, уловив осуждающий взор своей воспитанницы, смутился и поспешно добавил:

— Пока.

Головка Эссельте понуро коснулась лбом его плеча.

— А где же?.. А где Айвен, Олаф, Кириан?.. — спохватилась она вдруг.

— Ну, эти-то здесь, чего им станется, таким славным воинам, — поспешила успокаивающе проговорить Боанн. — Я их видела. Они там, по полю ходят, с Амергином и Фиртаем, наших… и ваших собирают.

— А Кримтан как? И кто еще с ними был? — чувствуя себя последней бессердечной эгоисткой, пристыженная Эссельте мягко вывернулась из объятий старика и вопросительно посмотрела на сиххё.

— Король Габран был… — постарело и осунулось на глазах лицо женщины. — И по одному мужчине из каждой деревни…

— И?.. — предугадывая ответ, всё же подняла брови домиком гвентятнка.

— Все погибли. Все шестеро, — скорбно проговорила Боанн, торжественно глядя в голубое бесконечное весеннее небо. — Дома. За Светлые Земли. За Аэриу. Счастливая смерть…

— Да пребудут их души в покое, — прошептала принцесса.

— Да примут их Светлые Земли, — вторила ей печально сиххё.

А Огрин вдруг добавил, не в тему, но в точку:

— А, может, Иван и отряг знают, куда подевались пропавшие?

— …Без меня у вас ничего не получится!!! — едва успел выкрикнуть Агафон, как голубое небо за его спиной вспыхнуло серым, да таким и осталось, зеленая трава поникла и побурела, а на плечи ему, впечатывая физиономией в гладкий булыжник, прыгнули двое гайнов.

Впрочем, последний фактор оказалось изменить проще и легче всего: два искусных выпада уладского клинка — и двумя ушастыми в Сумрачном — да и во всех остальных мирах — стало меньше.

Брезгливо оттащив агафоновых преследователей подальше от портала, Морхольт тщательно вытер руки и меч о ковыль, вернулся назад и застал великого мага сидящим на камне с ошарашенным видом, разбитым носом, и усиленно потирающим спину и шею.