Галина Ли - Точка невозврата. Волчья кровь

Ступени закончились неожиданно, и я пролетела до самой шахты лифта, там замерла — последние шаги дались нелегко. Уверенность в правильности происходящего испарялась, как капли воды на горячей сковородке. Только отступать было поздно.

Я подошла вплотную к заветной двери, насторожилась, повела ушами. Квартира безмолвствовала — ни шороха, ни скрипа — но я знала, мой маяк не ошибся, и хозяин на месте.

Села, уткнувшись носом в вонючий ламинат обшивки, неуверенно тронула лапой, расчертив царапинами его гладкую поверхность. И замерла в ожидании.

Мне казалось, с каждой секундой тишина наливается тяжестью, как песочная форма расплавленным свинцом. Неопределенность давила: не найдя сил устоять на ногах, я скрутилась в клубок на бетонном полу и закрыла глаза. Вся моя смелость и вера растаяли словно дым, оставив внутри гулкую пустоту. Я бы ушла… если б могла. Если бы хватило храбрости остаться совсем одной.

В соседней квартире мерили время напольные часы, и через два сухих "тик-так" над головой едва слышно щелкнул замок. Я прижала уши, плотно зажмурилась, замерла и перестала дышать.

Целая секунда ушла на то, чтобы дверь распахнулась, а потом время растянулось в длинную бесконечную ленту, замотав меня в непроницаемый кокон.

Его прорвал изумленный вздох, и голос полный тревоги:

— Дичок?! Дичок! Тебя ранили?!!

Родной, любимый, желанный. И в нем не было слышно ни гнева, ни отвращения.

Втянула в загоревшиеся легкие воздух. Вместе со вздохом застучало сердце. Я открыла глаза и поднялась. Уже человеком. Забыв, где нахожусь и в каком виде предстану — мне было не важно. Валгусу, кажется, тоже — ребра сдавили железные тиски его рук, и я уткнулась носом в родное плечо. Мир на мгновение перестал существовать, он растаял словно мираж, словно никогда никого и не было, кроме нас двоих! Во всяком случае — для меня. А потом загудел лифт, заставив вспомнить о реальности.

Я ахнула, покраснев, Валгус рывком затащил меня в квартиру, захлопнул дверь, и сомкнул веки:

— Я не смотрю. Беги в ванную, я подберу тебе вещи.

Но прежде чем отпустить, снова привлек к себе, не открывая глаз, и тихо шепнул:

— Только не исчезай!

Не сумев придумать ответ, провела дрожащей рукой по любимому лицу.

Слова лишь звук! Мой друг и без них все поймет. Не может не понять!

А потом я приходила в себя от бегства под душем. Кожа на голых лопатках горела, помня ласковые ладони. Наверное, я совсем потеряла стыд, но мне было все равно. Даже в тот момент, когда дверь слегка приоткрылась — на вешалке повисли трико и футболка.

Горячая вода и шампунь быстро смыли дорожную грязь с волос и тела, и заодно вернули разум. А вместе с разумом возвратились все сомнения, терзавшие душу.

Я выбралась на мохнатый коврик и глянула в зеркало — прошло сто лет с тех пор, как стояла напротив него на Новый год.

Стекло запотело от пара: покрывшись серебристой матовой пленкой, оно отражало лишь смутные цветные пятна. Я автоматически протянула руку — протереть — и замерла, представив на мгновение, кого увижу. Сорвала с вешалки вещи, торопливо натянула, а потом снова уставилась в мутное серебро — отдельная капля проела на его поверхности волнистую дорожку. И я не удержалась — поелозила по зеркалу кончиками пальцев, пустив по стеклу несколько ручейков.

Ужасно… Та кто смотрела на меня из зазеркалья, отличалась от девушки в зеленой блузке, так же как отличается матерый волк от добродушного щенка.

Я тихо застонала, признавая свое поражение — разница слишком сильна! Валгус просто не успел посмотреть мне в глаза! Я больше не та девочка, которая была ему мила.

Дверь тут же распахнулась.

— Дичок!

И вопреки собственным мыслям, я вцепилась в Валгуса обеими руками — не хочу терять еще раз! Он точно луч света разгонял темноту в моей душе.

Не помню, как мы оказались в зале, на диване. Не знаю, сколько времени просидели обнявшись. Я все еще не могла говорить, словно сутки, проведенные в звериной шкуре, выветрили из памяти человеческую речь. На самом деле, мне просто не верилось, что все получилось. А Валгус целовал мои руки, лицо, губы. Кажется, он тоже не мог прийти в себя.

Наверное, я могла бы сидеть так бесконечно, но юноша опомнился и вернул меня на землю:

— Ты меня прогнала… Я не надеялся…

Он замолчал. Я судорожно вздохнула, и прошептала:

— Тебя бы убили… Я не … Ты не должен был туда приходить!

— А как же по-другому? — качнул головой юноша. — Я с ума сходил, не зная, что с тобой. Ты не представляешь, что чувствовал, когда тебя… когда ты… Исчезла! И потом… когда подумал, что ты стала как они. Что возненавидела меня!

Я закрыла глаза и уткнулась лицом в шею друга.

Так и было! Недолго, но было! Даже сейчас, часть моего "я" ежилась от запаха. Он выжжен в моей крови! Навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Но это… неважно. Это мелочь! Главное — другое. Совсем другое.

— Я не могу тебя ненавидеть, — шепнула, не поднимая взгляда. — Я слишком…

"Я слишком тебя люблю" — так хотела сказать, но слова застряли в горле, отказываясь выходить. Да разве они нужны?! И так все ясно.

— Дичок…

Объятья стали еще крепче. Если бы я была обычным человеком, наверное, было бы больно, а так… хорошо. Валгус приподнял за подбородок мое лицо, заставив посмотреть в глаза, и сказал:

— Ты для меня важнее всего в этом мире.

Это я знала, иначе он не пришел бы за мной. Рискуя жизнью. В самое логово вражеской стаи. Обрекая себя на верную смерть.

— Никуда больше одну не отпущу! — неожиданно зло вымолвил Валгус. — Будешь жить у меня!

Я вздрогнула. О том, что случится после того как вернусь, даже не задумывалась, решила только — домой не пойду ни за что. На миг показалось — остаться в квартире Валгуса самое правильное. И что скрывать, мне этого хотелось больше всего на свете, но только… что делать с охотниками? За спящую уже не сойти.

— А как же..

Я хотела спросить: "А как же твои родители", но меня опередили.

— Родители уехали. Им не было смысла задерживаться.

— А ты..

— А я отказался. Сказал, доучусь.

Невозможно было представить, как он убедил их оставить его одного.

Валгус правильно понял мой взгляд и усмехнулся:

— Мне доверяют. Я… немного старше, чем кажусь.

И недовольно сдвинул брови.

Кивнула, внутренне поежившись — понятно, почему он так со мной носился, я для него и правда как Лялька. Воспоминания о сестре заставили вспомнить и причину, по которой не могу больше жить дома.

— Валгус?

Я помедлила с вопросом, опасаясь услышать в ответ страшное.