Скованная льдом - Нина Черная

на подозрительный прищур Славы. Она приподнялась на локте и рассматривала меня. В полумраке печи ее глаза сверкали колдовским зеленым огнем, а черты лица казались хищными.

— Рассказывай, — тихо велела она, устраиваясь удобнее.

— Только если ты расскажешь, — поджала я губы и отодвинулась дальше к краю, потому что ощутила неловкость, — как к разбойникам угодила и что двое суток у них делала?

Слава ухмыльнулась, откинулась на подушку и заложила руки под голову. А я только заметила, что страшные синяки сошли с ее лица почти полностью. Только бледно-желтые следы остались, будто не несколько часов прошло, а целый месяц.

— Ну, слушай, — поведала она, когда я уже решила, что останусь в неведении.

Но не успела Слава начать свой рассказ, как сердце мое в очередной раз ушло в пятки. Снизу послышался оглушительный храп, будто раскаты грома по весне, отчего я вздрогнула всем телом и оглянулась.

Правда, разглядеть, где лежал Степан, я не смогла. Буря за окном и погасшая лучина не давали видимости, а баба Нюра новую не зажгла, чтобы нас не потревожить. Что удивительно, ее саму не было ни видно, ни слышно.

— Он не проснется, — махнула рукой девушка, посчитав, что я заволновалась об этом, — так будешь слушать?

Я кивнула и устроилась удобнее, пока Слава не передумала и не замолчала. Мы ведь с ней редко раньше общались, да и виделись раз в месяц, если не реже, а тут во мне росла к ней непонятная теплота. Будто мы обе прикоснулись к чему-то таинственному, запретному, о чем не расскажешь людям. Тоска по Макару немного притупилась, а сердце перестало бешено колотиться, поэтому я несмело улыбнулась и приготовилась слушать.

— Когда ты осталась на той поляне, мы с девочками побежали что есть силы обратно, лишь бы с Черным богом не встретиться, — покусывая губу, начала рассказ товарка, — нам удалось пробежать немного, когда я ощутила чужое присутствие. Нам попался тот самый ворон, что провожал нас на жертвенную поляну, — Слава облизала губы и продолжила тише, потому что храп резко прекратился, сменяясь причмокиванием и шумным сопением, — Янка с Веселинкой не поняли, а я почуяла, что это он, или слуга его.

— Кто? — не выдержала я, подавшись вперед, ближе к девушке.

Слава недовольно оттопырила губу, но не стала меня ругать за то, что прервала рассказ.

— Черный бог, кто еще? — хмыкнула она, — только он нами не заинтересовался, полетел в твою сторону. Ну мы и побежали до границы Заколдованного леса, что есть мочи. Но далеко убежать не успели, — в голосе Славы появились неподдельная горечь и затаенный страх, — нас нагнала такая же волна, как сегодня. Я не успела девочек предупредить, — товарка всхлипнула и прикрыла побледневшее лицо руками, — сама отпрыгнула, не специально, на инстинктах, а они мигом заледенели, попадали на землю. Мертвые уже.

Слава замолчала, а я обмерла, внутри расползлась паника, а глаза наполнились слезами. Да, я не дружила с ними, но плохого от девочек я тоже не видала. Не за что им было умирать. Неужели, это Макар разгневался и решил наказать изменщиц? Голова подсказывала, что так и есть, а сердце разрывалось от боли. Я в попытке отвлечься от своих переживаний, погладила Славу по волосам аккуратно, а после приобняла, тоскливо улыбаясь.

— Поплачь, — прошептала я, — станет полегче.

— Не станет, — ответила она резко, но руку не скинула, не оттолкнула меня, — ладно, не будем о грустном. Слушай, что дальше стряслось.

* * *

— Я долго за кустом хоронилась, — сообщила девушка, покусывая губы, — все боялась выйти. Замерзла так, что и волн замораживающих уже не надо стало. Вылезла на дорогу, на девочек смотреть мочи не было, поэтому поплелась я, куда глаза глядят. Это и стало моей ошибкой.

Слава перевела дух и, смерив мой приоткрытый рот укоризненным взглядом, продолжила рассказ:

— Я сбилась с дороги, наверное, от страха и тоски. Пошла по плохо хоженой дороге, да набрела на костер. Как ты, наверное. Разбойники обрадовались, даже очень. Только бабка меня кое-чему научила, с несколькими я справилась, да не ожидала, что они грубую силу будут использовать. Думала помру от боли и повреждений. Хорошо, что амулетик на мне оказался, заживляющий. Они меня оставили на потом, видимо. Плохо помню из-за боли, сколько раз мы перемещались, — девушка запнулась от моего тихого аха.

Даже представить оказалось выше моих сил, насколько страшно ей было и больно. Меня-то парой тумаков угостили всего лишь. Я прикрыла рот ладошкой и округлившимися от ужаса глазами рассматривала внешне спокойную девушку.

— Не пугайся так, — хмыкнула она, заметив мою реакцию, — они не так и не добрались до моей чести. Видно, с полуживым бессознательным телом совокупляться стало не интересно. К тому же их отвлек Черный бог, что пролетал мимо стоянки пару раз.

— Как же?.. — пробормотала я, не понимая, как Макар мог не заметить дюжину здоровых мужиков и дар для него подготовленный.

— Очень просто, — поджала губы Слава и отвела взгляд, — был камень у них, чудный камень. Силой от него за версту разило. Они его как-то активировали, пролетел Черный бог мимо, не заметил. Только не обмолвились ироды, откуда у них такая штука мощная, а спросить, сама понимаешь, не могла.

— Неужто, они к Макару пробрались, — сорвалось с моих губ тихое, — да залезли в хранилище хозяйское?

— К Макару? — брови товарки поползли вверх, а в глазах заплясали бесенята.

— Черный бог так представился, — пробубнила я смущенно, пряча глаза.

— Это по нему ты слезы льешь? — тут же поинтересовалась Слава.

— Тебе то что? — прошептала почти неслышно.

— Да ничего, — пожала та плечами, — просто интересно, чего я лишилась, когда тебя на поляне жертвенной в одиночестве оставила. Может, зря? Ты же жива здорова, еще и одежду модную тебе выдали.

— Сбежала я, — прервала я насмешки товарки, — поэтому, верно, и выжила.

Слава посмотрела на меня очень серьезно, заставляя съежиться и задрожать от страха всем телом.

— Тебе житья не дадут теперь, дуреха, — произнесла девушка тихо, — бога не удовлетворила, на голодную смерть всех обрекла.

— Я не сказала, что не удовлетворила, — прошипела зло, краснея щеками и ушами.

Слава только хмыкнула, но подробности выведывать не стала. А я тоже не стала больше ничего спрашивать да рассказывать, вжалась в подушку и глаза прикрыла, надеясь снова в сон провалиться, чтоб сердцу так томительно больно не было.

— Люб он тебе? — сквозь дрему донеслись до меня обличительные слова Тихославы.

— Люб, — прошептала в ответ еле слышно, не увидела смысла скрывать.

— Тогда сбежала зачем?

— Не нужна я ему, он все еще по жене бывшей страдает, ее вернуть хочет, — слова