Повесть о кольце - Джон Рональд Руэл Толкин

— Но клятва может укрепить слабое сердце, — заметил Гимли.

— Или разбить его, — возразил Эльронд. — Не заглядывайте вперед слишком далеко. Но ступайте теперь и будьте отважны. Прощайте, и да пребудут с вами благословения Эльфов и Людей и всех Вольных Племен! Да сияют над вами все звезды!

— И запоминай все, что с тобой случится, Фродо, мой мальчик! — добавил Бильбо, весь дрожа не то от холода, не то от волнения. — Возвращайся поскорее! Прощай!

Эльфы, похожие на тени в сумерках, тихими голосами прощались с уходящими. Никто не смеялся, не пел. И вот, наконец, Отряд выступил в путь, молча и беззвучно.

Они прошли по мосту и долго поднимались по крутым тропинкам из глубокой долины, пока не достигли перевала, где только ветер свистел в кустах боярышника. В последний раз они взглянули на огоньки, приветливо мерцавшие далеко внизу, и, отвернувшись от них, углубились во мрак.

5.

Они достигли Дороги, но свернули с нее и направились на юг по узким, извивающимся среди холмов тропинкам. Местность была суровая и пустынная, и идти по ней было трудно, но здесь они надеялись укрыться от враждебных взглядов. В этих пустынных местах соглядатаи Саурона встречались редко, а пути были знакомы только обитателям Ривенделля.

Впереди шел Гандальф, и с ним Арагорн, знавший эту местность даже в темноте; остальные шли за ними гуськом, а замыкал их шествие Леголас, зоркий во мраке. Шли долго. Со стороны гор дул восточный ветер, от которого не спасали даже теплые плащи. Следуя наставлениям Эльронда, они спали днем, укрывшись в какой-нибудь лощине или в чаще кустарника; к вечеру они поднимались, подкреплялись пищей, не разжигая костра, и вечером снова пускались в путь, держа как можно прямее к югу.

Сначала Хоббитам казалось, что, несмотря на утомительные переходы, они топчутся на одном месте. Каждый день местность казалась им такой же, как была вчера. Но постепенно, медленно горы все приближались. Далеко к югу от Ривенделля они поднимались выше и сворачивали к западу; а у подножья горной цепи лежали обширные предгорья: лабиринт высоких, голых холмов и глубоких лощин, залитых мутной водой. Тропинок было мало, и часто они вели по краю высоких обрывов или коварных болот.

Так минуло две недели, и вдруг погода изменилась. Ветер прекратился, потом подул с юга. Тучи поднялись, растаяли, выглянуло светлое, холодное солнце. Утром, после мучительного ночного перехода, путники вышли на невысокий гребень, заросший старыми деревьями, чьи серо-зеленые стволы казались изваянными из камня. Их вечнозеленая, кожистая листва блестела на солнце, и в ней краснели горькие ягоды.

Глядя на юг, Фродо увидел окутанные дымкой горные громады, словно загораживающие им путь. У левого края этого хребта возвышались три пика.

Самый высокий и острый из них был увенчан снегом; одна сторона у него была в тени, другая розовела, освещенная солнцем.

Гандальф остановился рядом с Фродо и смотрел на юг из-под ладони.

— Прекрасно, — сказал он. — Мы достигли пределов страны, которую Люди называют Холлин, а Эльфы, когда-то жившие здесь, звали ее Эрегионом. Теперь и местность, и погода станут мягче, но оттого, быть может, еще опаснее.

— В опасности или нет, но увидеть настоящее солнце приятно, — сказал Фродо. Он откинул капюшон и подставил лицо утреннему свету.

Пиппин смотрел на горы впереди с недоумением: ему казалось, что Отряд ночью сбился с пути и шел на восток, а не на юг. Но Гандальф напомнил ему о далеких вершинах, которые виднелись с перевала над долиной, и о картах, которые они вместе изучали в доме Эльронда.

— Я их не помню, — сказал Пиппин, — хотя, конечно, видел. У Фродо на такие вещи память лучше, чем у меня.

— А мне карт не нужно, — сказал Гимли, подошедший к ним вместе с Леголасом, и в его глубоко сидящих глазах вспыхнул странный блеск. — Это страна, где жили наши предки когда-то, это горы, которые мы так часто изображали на наших изделиях, о которых пели в своих песнях. Никогда мы не забудем их имен: Бараз, Шатур, Зирак; а под ними лежит подземный дворец Хазад-дум, который Эльфы называют Мориа. Я узнаю все эти вершины: я часто слышал о них, хотя никогда не видел. Вот эта, выше всех, — это неприступный Кархадрас, а за ним — Келебдил и Фануидол, Зирак-зигиль и Бундушатур; а между ними должна лежать глубокая, темная Сумеречная долина.

— В эту долину мы и идем, — сказал Гандальф. — Если мы пройдем по ущелью с той стороны Кархадраса, то попадем на Каменную Лестницу, которая ведет в долину. Там лежит Зеркальное озеро, и оттуда вытекают ледяные источники Серебряной реки.

— Глубоки эти воды, и холодны источники, — произнес Гимли и вздрогнул. Сердце у меня замирает при мысли, что я скоро увижу их.

— Пусть же обрадует тебя это зрелище, — ответил Гандальф. — Но мы там не задержимся. Мы должны спуститься по Серебряной реке в леса Лориена, потом к Андуину, а потом… — Он умолк.

— А потом куда? — спросил Мерри.

— До конца пути, если есть конец, — произнес кудесник. — Но нам нельзя заглядывать слишком далеко вперед. Будем радоваться тому, что первая часть нашего пути завершилась благополучно! Я думаю, что мы можем отдохнуть до завтра. Холлин — хорошее место. Много злого должно еще произойти здесь, чтобы он забыл об Эльфах, некогда населявших его.

6.

Они развели костер в лощинке, окруженной густым кустарником, и их трапеза была самой веселой с тех пор, как они вышли из Ривенделля. После нее они не спешили ложиться спать, так как рассчитывали ночевать здесь и тронуться в путь на следующий день к вечеру. Все были веселы и беспечны, и только Арагорн озабоченно молчал. Покинув остальных у костра, он поднялся на гребень, остановился под большим деревом и всматривался в сторону юга и запада, наклонив голову, словно прислушиваясь.

— В чем дело. Странник? — весело обратился к нему Мерри, когда он вернулся к — костру. — Чего вам не хватает здесь? Восточного ветра?

— Нет, конечно, — ответил он, — но здесь действительно не хватает кое-чего. Я бывал в Холлине во всякое время года. Людей здесь нет, но есть много всякой другой живой твари, особенно птиц. А сейчас — все молчит здесь, кроме нас. На целые мили кругом не слышно ни звука, и только наши голоса отзываются эхом. Я не могу понять этого.

Гандальф быстро взглянул на него. — Но почему? —