Елена Хаецкая - Искусница

— Тупая коза, — сказал Моран, отсылая это обращение к отсутствующей Деянире. — Решила по ниточке меня обойти? Швабра белоглазая.

Он принялся убирать беспорядок в комнате. Вернул на место диван, отнес на кухню пиалу, снял со стола лампу, чтобы перестелить скатерть… и тут увидел, что на полу лежит «полароид».

К счастью, камера не пострадала. Но вот как она здесь очутилась?

Ответ возможен один: кто-то ее принес. Кто-то очень любопытный. Какая-то востроносая корюшка пробралась в лабораторию и принялась там шарить в отсутствии хозяина. Затем это комариное отродье нашло фотоаппарат и отдалось светлой идее запечатлеть свой дивный облик. Ну как потомки не узнают о том, что жила когда-то такая вот распрекрасная Деянира с волосами, как пакля, и носом, похожим на сучок на тонкой веточке!..

Ну и поскольку она у нас самая умная, то сфотографироваться решила на фоне своей вышивки… которую ни в жизнь бы не сделала, не будь на свете Джурича Морана, профессора и тролля из высших.

Моран аж взвыл, когда череда событий предстала перед ним в ослепительной и убийственной яркости. Именно так все и произошло. И он сам виноват, сам. Это он привел змею в собственный дом, пустил ее на свой диван. А теперь она исчезла с награбленным.

И, словно желая поставить точку в морановских рассуждениях, откуда-то прилетела и аккуратненько легла перед ним на пол цветная фотография. Моран уставился на нее, сражаясь с собственным отчаянием. В глубине души он все же надеялся на ошибку. Но ошибки не было, и сквозняк, образовавшийся от того, что на кухне распахнуло ветром форточку, издевательски придвинул фотографию поближе к Морану: вот же, вот, гляди получше!..

Ошибки нет. Она ушла. Еще и костюм на себя напялила!

Дура.

Джурич Моран взял снимок и как был в тапочках отправился к Ковалевым. Он даже не позаботился закрыть за собой входную дверь.

Глава пятая

Наверное, в замке шла какая-то интересная жизнь. Приезжали, к примеру, гости, устраивались пиршества, наверняка плелись интриги, кто-то в кого-то влюблялся, и какому-нибудь N это приходилось совершенно не по сердцу. Отвергнутые любовники, рыцарская поэзия, балы, черт побери.

Все это оставалось, во-первых, в романах сэра Вальтера Скотта, а во-вторых, в господских покоях, куда Деянире вход был настрого запрещен. Ее жизнь была ограничена кухней и небольшой каморкой, где она спала. Мирком Деяниры самовластно управляла Арэвала, Великая Кастелянша, божественная сухопарая кочерга со связкой ключей на поясе. Крупный нос, губы-ниточки, глаза-точечки, тощая жилистая фигура и очень крепкие кулаки, в чем Деянире пришлось убедиться в первый же вечер своего пребывания в замке, когда кастелянше показалось, будто новенькая ей дерзит.

Ошеломленно прижимая ладонь к разбитой губе, Деянира воззрилась на Арэвалу. Та высилась над девушкой, как телебашня, сплошные переплетенные жилы и нечеловеческая, железная сила.

— Послушайте, я скажу Броэреку… вы… распускать руки… — жалко пробормотала Деянира.

— Броэрек? — Арэвала скупо улыбнулась — дернула тонкими губами. — Броэрек? Можешь рассказать все, что сочтешь нужным. Гляди только, чтобы он тебе не добавил.

Деянира в ужасе смотрела на свою мучительницу.

— Вы меня ударили, — сказала она наконец. — Вы отдаете себе отчет?.. Я ведь не рабыня.

— Ну и что? — Арэвала пожала плечами. — Мне-то до этого какое дело? Работай, не дерзи, будь скромна, добросовестна, помалкивай, слушайся — и никто тебя пальцем не тронет.

Сочтя разговор исчерпанным, Арэвала толкнула локтем дверь, и открылась маленькая каморка, где валялось два матраса. Из прорех в чехлах торчала солома.

— Здесь будешь спать.

— Одна? — тихо спросила Деянира, на всякий случай держась так, чтобы Арэвала не смогла ее снова ударить.

— Водить к себе мужчин не возбраняется, — сказала Арэвала. — Только не шумите. Другим тоже надо отдыхать.

— Матрасов два, — указала Деянира. — У меня есть соседка?

— Второй просто некуда девать было, пусть здесь и хранится. Зашьешь дырки, заменишь солому. Возьми на конюшне, тебе дадут. Отдохни хорошенько. Работы всегда много, имей в виду.

И она ушла, держась очень прямо. Кочерга.

Деянира, как могла, обустроила свою комнатку. Там было темно — только крохотное окошечко, — но довольно уютно.

Широкая постель. Арэвала на следующий день после появления в замке Деяниры расщедрилась и бросила ей несколько покрывал, все дырявые, но плотные, так что солома больше не кусалась.

Работы, как и предупреждала кастелянша, всегда было много, и вся — тяжелая и нудная: чистить котлы, например, или стирать белье.

Возможно, раньше подобными вещами занимались галерники и военнопленные, размышляла Деянира, но слишком уж высока была среди них смертность, вот и приспособили к этому делу юных служанок. Другого объяснения она не находила.

В первые дни Деянира плакала по ночам от усталости. Страшные истории так и лезли ей в голову. Она представляла себе, как отупеет от тяжелого физического труда, как огрубеют ее руки и душа. Она разучится улыбаться, перестанет радоваться жизни, молодости, солнечному свету.

Когда она закрывала глаза, она видела котлы, которые нужно было оттирать землей. И никаких перчаток. Почему? На третий день Деянира решилась и попросила у Арэвалы иголку.

— Зачем тебе? — осведомилась та, глядя на девушку сверху вниз. Взгляд не холодный, не враждебный, не высокомерный — просто никакой. Ни одной эмоции. Как будто она смотрит на кирпич.

Деянире хотелось закричать: «Я живая, я девушка, я человек! Не смотрите на меня так!»

Но вместо этого она сказала:

— Хочу кое-что сшить.

Арэвала не шевельнулась, не изменила выражения лица. Но и не ушла. Явно ожидала продолжения.

— Перчатки, — сказала Деянира.

— Зачем?

— Чтобы руки не портить. От этой работы очень портятся руки.

— Зачем тебе красивые руки? — спросила Арэвала. — Ты ведь не дама.

— Просто дайте мне иголку, — сказала Деянира, не желая спорить.

Не произнеся ни слова, Арэвала удалилась, но вечером она снова появилась на кухне и, подозвав к себе Деяниру согнутым пальцем, вручила ей иглу.

Девушка поблагодарила и даже изобразила книксен, но Арэвала уже повернулась к ней спиной и ушла.

После этого случая Деяниру стали называть Служанка С Перчатками.

Около трех часов ночи в квартире Ковалевых раздался одинокий звонок в дверь. Ирина Сергеевна спала, потому что Артем Сергеевич заставил ее проглотить несколько таблеток снотворного. Но от звонка она пробудилась.