Софья Ролдугина - Тонкий мир

А второй приятный сюрприз… Кажется, Корделия собирала коллекцию фарфоровых чашек – и шкафы от пола до потолка, уставленные разнообразными экспонатами, почти очеловечили прибежище потомков Древних.

Каких только чашек здесь не было! Я осторожно подошла ближе, разглядывая коллекцию через отполированную витрину. Кажется, вывод насчет «фарфора» оказался преждевременным. Глаз выхватывал среди экспонатов то черную пиалу восточного типа, то керамическую чашку с росписью – стилизованным водопадом – поверх белой глазури, то пузатую старинную кружку с крышкой, больше похожую на графин…

Но больше всего, конечно, было именно стекла и фарфора – тонкого, изящного, похожего на полупрозрачные лепестки цветов. С позолотой, посеребренного, расписанного тончайшими кистями… Новые чашки соседствовали со старинными, выщербленными по краям, потемневшими от времени.

Интересно… Корделия собирала эту коллекцию давно? Или увлеклась лишь в последние годы и просто воспользовалась возможностями шакаи-ар, чтобы скорейшим образом получить желаемое?

Я осторожно провела рукой по прозрачной дверце шкафа, по темному дереву рамы… Но открыть и рассмотреть хотя бы одну чашку поближе так и не решилась. Если хозяйка комнаты пожелает, она покажет мне сама.

К слову, кроме коллекции, в покоях Корделии были еще вещи, заслуживающие внимания. Например, ковер у меня под ногами – тонкий, сотканный из шерсти цвета топленого молока и украшенный зеленой и коричневой вышивкой. Или гобелены на тех стенах, у которых не стояли шкафы. Что только не изобразил неизвестный мастер с помощью всего лишь разноцветных ниток! Рыцари, драконы, единороги и дамы в пышных старинных платьях. А на одном из гобеленов – я присмотрелась, не веря своим глазам – обнаружился вполне современный пейзаж. Небоскребы, огни автомобилей и фонарей, снег – и люди… втягивающие головы в воротники, радостно глядящие на небо, безучастные, влюбленные, уставшие…

У дальней стены, напротив окна, стояла узкая кровать, застеленная тканым шерстяным покрывалом, вышитым в том же стиле, что и ковер. Справа от нее, на столике, рядом с канделябром покоилась тяжелая книга в суперобложке и манила блеском сокровищ раскрытая шкатулка. Заинтересовавшись и тем, и другим, я осторожно наклонилась над столиком, почему-то чувствуя себя школьницей, ворующей классный журнал.

Книга, к сожалению, написана была на незнакомом мне языке, но, судя по иллюстрациям, это оказался атлас художников эпохи Возрождения или какой-нибудь справочник на ту же тему. В шкатулке лежали кольца и серьги – очень много, разных форм и размеров. Объединяло украшения лишь то, что они были сделаны из одного только золота – ни драгоценных камней, ни серебряных вставок. Скупость материала восполнялась фантазией мастера. Особенно мне понравилось одно из колец, сделанное в виде свернувшегося в клубок змея с длинными усами.

– Приглянулось? – промурлыкала Корделия у меня над ухом, и я резко разогнулась, едва не врезавшись затылком ей в подбородок. Скулы, думаю, у меня тут же заалели, хотя стыдиться было, в общем-то, нечего.

– Очень, – честно призналась я, потому что скрывать что-то от телепата показалось мне крайне глупым.

– Хочешь – забирай, – подкупающе улыбнулась княжна, составляя поднос, накрытый вышитым полотенцем, на кровать. – У меня еще много безделушек…

– Спасибо за предложение, но, думаю, лучше мне поступить иначе…

Я закусила губу, сосредотачиваясь. Живое серебро охотно отозвалось, но самым трудным было не заставить его принять нужную форму, а зафиксировать ее. Корделия наблюдала за мной с непосредственным, детским любопытством, подперев подбородок кулачком. Когда узкая серебристая полоска на моем пальце вдруг потекла, создавая точное подобие золотого змея, то глаза ее изумленно расширились.

– Прелестно! – зааплодировала Делия, смеясь, когда конструирование было завершено. Я украдкой перевела дух – копирование такой сложной формы потребовало много сил. К счастью, зрительная память у меня с детства была натренирована работой с нитями. – Это волшебное кольцо, да? – спросила она с потрясающим энтузиазмом.

У меня невольно вырвался смешок.

– «Волшебный» здесь только материал – живое серебро, – пояснила я, радуясь, что нашелся предмет, в котором Корделия разбиралась хуже меня. – А придать ему можно любую форму – хоть доспехов, хоть кубка. Можно даже превратить любой материал в живое серебро, правда, через некоторое время он распадется на воду и углерод…

Внезапно плети девичьего винограда швырнуло в комнату, и я подскочила на месте, с трудом удержав вопль. Корделия только вздохнула:

– Не обращай внимания, сестренка, это ветер. Поначалу мы все шарахались… Теперь привыкли. Так что там с волшебным кольцом?

– Собственно, это все, – развела я руками, выбрасывая из головы странные порывы ветра и невольно скашивая глаза на поднос. Запахи из-под полотенца доносились дразнящие.

– Ой! – вдруг подскочила Корделия, прижимая пальцы к губам. На лице ее появилось растерянное выражение. – Подожди, сейчас! – и стрелой вылетела из комнаты.

Точнее, я подумала, что она вылетела, потому что опять мне ничего не удалось заметить.

Ох, уж эти шакаи-ар…

Княжна вернулась меньше, чем через минуту, аккуратно неся в руках глиняный кувшин, украшенный причудливой росписью – растительным орнаментом наподобие эльфийских.

– Поставила молоко на полочку в камине и чуть не забыла, – смущенно пояснила она, опуская глаза. Картина получилась почти идиллическая – белая романтическая рубашка, скромного вида брюки и потупленные очи. – Хорошо, что Оскар напомнил.

– Кто? – машинально переспросила я, глядя, как она ставит кувшин на столик и откидывает полотенце с подноса.

– Балбес в джинсах, – коротко ответила Корделия, и в голове у меня вспыхнул четкий образ спящего парня из комнаты внизу. – Не обращай внимания, Оскар все время дремлет. У него хобби – видеть сны. И создавать сны.

– А у тебя? – вырвалось у меня. К счастью, Корделия ответила прежде, чем я успела почувствовать неловкость.

– Мое хобби ты видишь в шкафах… и в этой шкатулке, – улыбнулась она. – Но у Оскара, конечно, интереснее… Попроси его – вдруг он захочет показать тебе один из своих снов. Мы часто просим Оскара придумать что-нибудь интересное на ночь.

Я поперхнулась.

– Э-э-э, – в голову долго не приходило ничего в достаточной степени вежливого. – Думаю, что единственный, с кем я хотела бы делить свои сны – это Максимилиан.

Корделия замерла на мгновение… а потом улыбнулась так счастливо, что у меня появилось совершенно ясное ощущение, будто бы я выиграла главный приз.