Софья Ролдугина - Зажечь звезду

Ознакомительный фрагмент

— Во-первых, о составе комиссии. Всего четыре человека. Председатель, ассистент и еще два маразматика, которым делать больше нечего. Все они с основного факультета, в твоем случае — с целительства. Иногда присутствует наблюдатель с другой кафедры. Председателем будет профессор Леми, замдекана — тут тебе повезло. Человек он приятный, к девушкам снисходительный, валить не станет. Зато ассистент — редкостная сволочь. Дэмиан Грант его зовут. Преподает энергетические воздействия, постоянно лажает с формулами, а потому ведьм на дух не переносит. Завидует, я полагаю. Ну, ты его сразу узнаешь — здоровенный, жирный, морда красная… Вопросы задает каверзные, но по большей части сам не может на них ответить, так что просто неси уверенный бред, может, и повезет. Двое других — преподы, один алхимик, другой анатомию ведет. Этот второй еще может чего-то спросить, а алхимик точно весь экзамен проспит.

Интере-есно, подумала я. Экзамен у меня октябрьский, индивидуальный, для заочников. Тема экзамена — яды и противоядия. Логично было бы предположить, что в комиссию войдут те, кто имеет к этому предмету непосредственное отношение — собственно, профессора биологической безопасности, травники, ядознатчики, общие специалисты и им подобные. А на деле только алхимик сможет что-либо понять в моих объяснениях, да и ему все равно, по словам Мэйсона. Это что — совпадение или намеренное пренебрежение? И, если верно второе, то какова цель: завалить меня, специально посадив тех, на чьи вопросы по специализации я ответить не смогу, или наоборот, мне в помощь, — чтобы некому было среагировать на ошибку? Ладно, на месте разберусь.

Хм, а ведь еще год назад я бы вообще не обратила на это внимания. А теперь везде мерещатся заговоры. Паранойя развивается?

— Ну, с составом вроде бы все. Дальше. Поведение. Не хамить, не дерзить, глазки вниз и хлопать ресницами… Ага, вот так, как сейчас было, — с удовлетворением сказал (промурлыкал?) некромант, наблюдая за моей ошарашенной физиономией. — На свое происхождение не намекать, упирать на то, что училась у Дариэля Изгнанника… Кстати, можешь им сразу письмо показать — хороший ход получится.

Я подскочила на стуле, поперхнувшись компотом.

— Я не говорила вам ни про какое письмо! И откуда вы…

Некромант удостоил меня невыносимо скучающего взгляда.

— Хелкар рассказал. На мой взгляд, ученичество у Изгнанника — единственный аргумент в пользу твоего поступления. Лично я солидарен с остальными преподавателями — ведьме в Академии не место. И если бы не просьба моего ученика — весьма настойчивая просьба — то я бы и пальцем не пошевелил, чтобы помочь.

У меня от такой наглости все слова застряли в горле. Похоже, Рэмерт твердо уверен в том, что я всего лишь нахальная выскочка, пустое место. Интересно, это его Хэл на такую мысль навел или сам дошел? Братишка мог, случайно, конечно… перестраховщик… волновался, просил присмотреть за сестренкой всех подряд и в итоге перестарался. Или я все же произвожу впечатление законченной идиотки — не иначе.

Так. Про Дариэлеву писанину. Зря, конечно, Хэл язык распускает, но теперь уже ничего не поделаешь. Значит, начнем экзамен с предъявления письма, которое, вообще-то я взяла на крайний случай.

— И последнее… — Мэйсон смотрел на меня очень внимательно, с долей брезгливости. Я насторожилась. — На экзамен одень что-нибудь другое. Этот твой готический прикид… Никаких джинсов, разумеется, тоже. Лучше юбочку какую-нибудь… покороче…

По позвоночнику поднялась острая, горячая волна ярости. Я быстро зажмурилась, чувствуя, как мир выцветает, превращаясь в черно-белую схему, расчерченную нитями. Кончики пальцев неприятно покалывало.

— Вы за кого меня принимаете? — очень, очень вежливо спросила я, машинально сжимая кулаки. Жжение никуда не ушло, но теперь хотя бы не было вероятности, что с пальцев сорвутся сгустки тяжелой, едкой тьмы. Некромант может гордиться — раньше я думала, что спровоцировать проявление темной силы может только боль, как в ритуале Максимилиана.

Мэйсон только усмехнулся. Похоже, его совсем не беспокоило мое состояние. Или он просто ничего не заметил?

— За девушку, которая очень хочет поступить на престижный факультет. Или я что-то путаю? Да пойми же ты, здесь не любят гениальных самоучек, а ведьм тем более! А ты — ведьма, самая настоящая. Единственный способ — понравиться комиссии. Ты — девушка симпатичная, если не сказать больше… а преподаватели — тоже мужчины.

Волевым усилием я загнала вспышку гнева поглубже. Не сейчас. Потом. И вообще, он не виноват, он умные вещи говорит, это я наивная принципиальная мечтательница, которая хочет, чтобы все было по-честному.

— Профессор Мэйсон, — тихо ответила я, осторожно подбирая слова. — Вы очень правильно заметили. Я ведьма. И у нас есть определенные правила. Они касаются в том числе и облика, и манеры поведения.

Я не совру, нет. Просто перетасую информацию. И зачем ему знать, что правила действуют только в Замке?

— Главное правило — одежда должна соответствовать внутреннему миру. Состоянию души, если угодно. А я себя ощущаю кем угодно, но только не проститу… девушкой, которая хочет поступить в Академию любой ценой. Если уж вам так хочется поразить комиссию, можете сами одеть мини-юбку. Я одолжу.

Я аккуратно отодвинула стул, встала и деревянной походкой направилась к выходу из зала. В точке над правой бровью собралась резкая, пульсирующая боль. И зачем я только в это ввязалась? И это еще лояльно настроенный ко мне преподаватель. Что же будет на экзамене?

Ноги сами вынесли меня к нужной комнате, хотя я была уверена, что не запомнила дорогу. Долго шарила в карманах, искала ключи, потом сообразила, что они у Мэйсона. Но к нему я не вернусь, обойдется. Брат, конечно, потом обидится, но я объясню ему, может, поймет…

А открыть дверь можно и нитями, благо они до сих пор маячат перед глазами.

Вещи я не распаковывала — благословенна будь, лень моя. Покидать в рюкзак зубную щетку, мыло, подобрать с пола книгу… Одеяло, зараза, не упихивается…

— И куда это ты собралась?

Я раздраженно выпрямилась, оглянулась. Пнула ни в чем неповинный рюкзак, срывая злость. Рэмерт стоял в дверях, светя язвительной ухмылкой. На одну секунду он мне удивительно напомнил Максимилиана — издевательским юмором, способностью непрерывно и без особых усилий тянуть нервы из окружающих и непробиваемой наглостью.

Только вот в Ксиле никогда не было такой злости и презрения — ко всем.

— Я ухожу отсюда.

Вот так, просто. Стоило только решить.

— Ты уверена, что этого хочешь?

О, сколько яда в одной коротенькой фразе! Но в чем-то он прав. Действительно… чего я хочу?